О. Козлова, А. Сыченкова. «В отношении коренизации вуза сделан значительный шаг вперед»: политика коренизации в вузах ТАССР в годы первых пятилеток

«В отношении коренизации вуза сделан значительный шаг вперед»: политика коренизации в вузах ТАССР в годы первых пятилеток

Одним из принципов «национальной политики» большевиков являлась отмена национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений¹. На Х съезде РКП(б) в марте 1921 г. были поставлены более конкретные цели: «необходимость развить и укрепить действующие на родном языке суд, администрацию, органы хозяйства, органы власти, составленные из людей местных, знающих быт и психологию местного населения; развить прессу, школу, театр, клубное дело и вообще культурно-просветительские учреждения на родном языке»². Воплощение в жизнь столь масштабной задачи породило так называемую коренизацию, под которой понималось стимулирование национальных языков и национальных элит. Коренизация предусматривала расширение образования и подготовку кадров управленцев, хозяйственников и, в конечном итоге, интеллигенции из «коренных национальностей» в республиках. Окончательно политика коренизации была утверждена на XII съезде партии в апреле 1923 г. Согласно резолюции съезда должна была проводиться: «чистка государственных и партийных аппаратов от националистических элементов (имеются в виду, в первую голову, русские, а также антирусские и иные националисты); систематическая и неуклонная работа по национализации государственных и партийных учреждений в республиках и областях в смысле постепенного ввода в делопроизводство местных языков»³. На национальных территориях становился официальным государственным языком язык титульной национальности. Национальные элиты получали образование, их выдвигали на руководящие посты в партийных органах, правительстве, промышленности и образовательных учреждениях⁴.

Процесс коренизации был зигзагообразный и неоднозначный⁵. Само сочетание принципов интернационализма и «национализации» было чрезвычайно противоречивым. Как отмечают многие исследователи, главными задачами коренизации было изживание местного национализма и обеспечение поддержки Советской власти местным населением⁶. Через коренизацию госаппарата, создание национальных алфавитов, системы образования и многие другие меры ускоренно формировалась национальная интеллигенция в многонациональных республиках. Последняя, как носительница этнической культуры, способная воспринять и переработать социалистические идеи, должна была содействовать ускоренной интеграции коренного населения в советскую государственность⁷. Важным критерием формирования новой элиты была лояльность партии и проводимому ею курсу, которая определялась чаще всего по социальному происхождению. В документах национальных республик, определявших кадровые назначения, ключевыми анкетными данными в 1930-е гг. стали «национальность» и «социальное происхождение».

Татарская АССР, на момент создания в мае 1920 г., согласно результатам переписи, имела сложный этноязыковой состав: 51,1 % населения составляли татары, 40,9 % — русские, 4,7 % — чуваши, 1,3 % — мордва, 0,8 % — вотяки (удмурты), 0,5 % — мари, 0,7 % — прочие, при этом присутствовали отдельные случаи несовпадения этнической и языковой идентичностей⁸. В ТАССР коренизация начала проводиться еще раньше, в процессе введения татарского языка в делопроизводство на основе Декрета ЦИК и СНК Татарской АССР от 25 июня 1921 г.⁹

Нарастающий темп индустриализации в годы первых пятилеток вызвал необходимость ускорения подготовки национальных технических кадров. И, если процесс реформирования высшего образования в целом характеризовался «пролетаризацией» вузов, то в республиках к нему добавлялся процесс коренизации.

По мнению Н. Ш. Мифтаховой, именно с начала 1930-х гг. термин «коренизация» стал широко использоваться в области высшего образования, когда был издан ряд документов, в частности, постановление обкома ВКП(б) «О расширении и углублении коренизации преподавания в вузах»¹⁰. Коренизация вузов характеризовалась такими элементами, как: 1) достижение национального состава студенчества с определенной долей коренного населения и национальных меньшинств; 2) укомплектование профессорско-преподавательского корпуса преподавателями, владеющими родными языками коренного населения и национальных меньшинств; 3) обеспечение студентов учебной и методической литературой, изданной на соответствующих национальных языках; 4) разработка научной терминологии на национальных языках и обеспечение учебного процесса терминологической литературы¹¹.

По данным 1933 г. в ТАССР насчитывалось 11 вузов, где обучалось 7 641 человек. К 1940 г. их число равнялось 12, количество студентов — 10 757. Заявленной целью коренизации в вузах республики было достижение не менее 40 % представителей коренной национальности, т. е. татар, от общего числа студентов¹².

Этнический состав студентов на конец 1930 г. выглядел следующим образом: из 5 485 студентов татар было 21,2 %, чуваш — 4,2 %, мари — 2,3 %, мордвы — 1,13 %, удмуртов — 1,2 %¹³. Также в 1930-1931 гг. насчитывалось 175 аспирантов, из них татар — 44 %, нацменьшинств — 17, 7 %¹⁴.

Вузы осознавали всю сложность поставленной перед ними задачи — набора национальных кадров. Так, в отчете Казанского авиационного института (КАИ) Бауманскому райкому партии за 1932 г. сообщается, что приему татар и представителей национальных меньшинств было уделено недостаточно внимания: «Процент татар из нового приема составляет 26 %»¹⁵. Отчет о работе Казанского финансово-экономического института за 1933-1934 гг. более оптимистичен: «Национальный состав дает здесь абсолютное большинство, составляя 55 % при количестве татар в 28 %, чуваш 14 %, мари, удмурт, казахов, узбеков 13 %. Остальные 45 % составляют русские. Подчеркнем еще, что в общем штате института имеется 31 % татар, 8,3 % нацмен, чтобы сделать вывод, что в отношении коренизации вуза сделан значительный шаг вперед»¹⁶.

В 1935 г. процент татар в вузах увеличился до 25 % от общего числа студентов, больше всего их было в Казанском медицинском институте и Татарском педагогическом институте¹⁷.

Динамика численности студентов-татар в вузах Казани¹⁸

Как видно из приведенных в таблице сведений, показатели коренизации не были доведены до указанных норм, однако основная задача формирования национальной интеллигенции постепенно выполнялась. Наиболее успешно задачу приема студентов-«националов» выполнял Казанский государственный педагогический институт (41,2 % в 1937/38 учебном году), остальные вузы набирали от 12 % до 20 %.

Что касается технических вузов, то здесь большинство абитуриентов проходило через рабфак. К примеру, в Казанском авиационном институте студентов, окончивших рабфак, было 52 %, с общим образованием — 11 %. Среди студентов были и уже прошедшие военную службу (39 %)*. Процент татар, обучавшихся на рабфаке, был значительно выше, и, в принципе, достигал заявленных значений в 35-40 % от общего числа обучавшихся. На 1937/38 учебный год 37 % студентов рабфака являлись татарами (из общего числа студентов 5 584 человек)¹⁹. Перед техническими вузами, в первую очередь Казанским химико-технологическим институтом и Казанским авиационным институтом, стояла задача довести студента рабфака до вузовской скамьи, что получалось отнюдь не всегда.

Интересные сведения о плане приема абитуриентов на 1934/35 учебный год представлены в отчете Казанского финансово-экономического института. В вуз планировалось принять 180 человек, из которых только 18 должны были быть русскими, остальные — татарами (77), чувашами (36), башкирами (16), удмуртами (9), мордвой (13), марийцами (11). По факту было принято 94 заявления от русских, 49 от татар, по остальным национальностям примерно в два раза меньше требуемого²⁰. В целом в планах приема по вузам Казани в 1930-е гг. отдельно указывалось количество планируемых и поданных заявлений из Татарской республики, и, как правило, уточнялось количество заявлений от татар.

Главной проблемой студентов было плохое владение русским языком, и, как следствие, — плохая подготовка. «Незнание хорошо русского языка на первых шагах вузовской работы дает себя чувствовать, — отмечается в докладе “К вопросу о коренизации преподавания в вузах, техникумах”. — Плохо владеющий русским языком студент начинает отставать, из-за чувства неловкости за свой “топорно-русский” язык, проявляет пассивность в бригадах и на конференциях и в конечном результате… решает уйти из вуза»²¹.

Необходимо отметить и малограмотность студенчества в целом. Эта проблема регулярно ставилась в повестку дня вузовских собраний. В докладе горкому ВКП(б) по итогам проверки Казанского авиационного института указывается, что «работа по ликвидации неграмотности и малограмотности проводится слабо. Неграмотных по институту — 15 человек, из них некоторые посещают занятия неаккуратно»²².

В 1931 г. в Казани был создан специальный Штаб по коренизации, который занимался вопросами подбора преподавателей, организацией специальных татарских студенческих бригад и групп, переводом обучения на татарский язык, составлением учебников²³. Но, несмотря на принимаемые меры, практические занятия на татарском языке были редкостью, преподавателей-татар практически не было.

Укомплектование профессорско-преподавательского корпуса преподавателями, владеющими родными языками коренного населения и национальных меньшинств, проходило в сложных условиях. «Здесь с одной стороны, имеет место оживление великодержавных настроений вокруг этого вопроса, выражается в толковании о том, что,.. коренизация преследует вытеснение русских научных работников, насильственное изучение татарского языка русским студенчеством и т. п. С другой стороны, наблюдается некоторое оживление и националистических настроений — рассуждение и понимание коренизации как полное превращение вузов в татарские»²⁴.

На заседании Бюро партколлектива КАИ в 1933 г. первый пункт повестки дня — «О работе коренизированных групп». Выводы пессимистичны: «Кафедры татарского языка нет. Часть лекций ведется на русском языке. Необходимо заняться разработкой учебников на татарском языке»²⁵. Выдающийся ученый Н. Четаев, выступая в качестве заместителя директора по учебной части, отмечал, что «татарские группы полностью преподавателями не обеспечены. Группы коренизируются неохотно, часть сильных студентов недовольны математикой. Большинство студентов из коренизированных групп мыслят по-русски. Если в начале учебного года был один лишь преподаватель, то сейчас их достаточное количество. Можно было бы все дисциплины обеспечить нацменами, но это сказалось бы на качестве (преподавания. — Авт.)»²⁶.

В прениях также есть указание на слабое владение русским языком преподавателей татарского языка, делается вывод, что они «преподавать не могут»²⁷.

Аналогичная ситуация сложилась и в КХТИ. В 1931 г. здесь была создана комиссия по разработке химической номенклатуры и организован коллектив по подготовке учебников для вузов и техникумов на татарском языке. Работа комиссии дала положительные результаты (в частности, была издана работа «Химические термины. Русско-татарский словарь»), но, в конечном счете, учебная химическая литература для профессиональных среднетехнических и высших учебных заведений создана не была²⁸.

Проблема с коренизированным профессорско-преподавательским составом в технических институтах оставалась острой на протяжении всех 1930-х гг. В 1933 г. в КАИ на 81 преподавателя приходилось семь человек, отвечавших показателям коренизации. В 1938 г. из 50 преподавателей их было девять, что составляло 23 % от общего числа. Схожие показатели были в КХТИ — 22 % (14 из 63 человек). На отчетных собраниях вузов постоянно раздавались упреки в недостаточной работе по коренизации управленческого аппарата.

Рассуждая о результативности коренизации вузов и причинах ее сворачивания, можно отметить, что в первой половине 1930-х гг. коренизация в вузах рассматривалась в общем контексте задач, стоящих перед высшим образованием страны. «Не обеспечить прием — это значит выбить институт из нормальной колеи на пять лет и одновременно обострить вопрос с обеспечением Казмашстроя инженерными кадрами из коренного населения, особенно учитывая весьма слабую прослойку студентов-татар на старших курсах», — писал директор КАИ С. Гудзик в обком ВКП(б)²⁹. Институтами предпринимались усилия, причем в условиях «скромного» финансирования, по увеличению доли присутствия родного татарского языка в вузе. В решениях партсобрания КАИ 1933 г. есть предложение о создании кафедры татарского языка³⁰. Согласно плану работы парткома КАИ на 1937 г. предстояло «организовать студенческую газету на татарском языке»³¹.

Парторганизация института прикладывала все усилия к немедленному разбору и осуждению даже намека на межнациональную рознь, проявления «великодержавного шовинизма»*.

Таким образом, работа по осуществлению политики коренизации республиканской власти, смело опиравшейся на свой автономный статус, в целом была последовательна и созидательна. Надо заметить, что в других регионах компактного проживания национальностей окончательное свертывание политики коренизации произошло еще в начале второй половины 1930-х гг. В частности, так было в Ленинградской и Нижегородской областях. В конце 1930-х гг. такая участь настигла и Татарскую республику. Отчасти это было обусловлено временным характером этой политики, поскольку она не отвечала общей стратегии «национальной политики» государства³².

Возможно, на снижение интереса к проблеме коренизации вузов оказало влияние и изменение политической повестки дня. С 1934 г. главным вопросом партсобраний становится вопрос о «чистке рядов».

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Абдулатипов Р. Г., Болтенков Л. Ф., Яров Ю. Ф. Федерализм в истории России: в 3-х кн. – М., 1992. – Кн. 1. – С. 349.

2. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898-1986). – М., 1983. – Т. 2. – С. 366.

3. Братское содружество народов СССР. 1922-1936 гг.: сборник документов и материалов / Под ред. И. И. Грошева. – М., 1964. – С. 34-35.

4. Мартин Т. Империя «положительной деятельности». Нации и национализм в СССР, 1923-1939. – М., 2011. – С. 69.

5. Гарипова З. Коренизация является лучшим приближением аппаратов к массам // Гасырлар авазы – Эхо веков. – 2009. – № 1. – С. 247-250. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/anonymous/main/?path=mg:/numbers/2009_1/09/15/.

6. Скрынникова Т. Д., Батомункуев С. Д, Варнавский П. К., Базаров Б. В. Бурятская этничность в контексте социокультурной модернизации (советский период). – Улан-Удэ, 2004. – С. 20.

7. Харунов Р. Ш. Формирование тувинской интеллигенции путем выдвижения — коренизации кадров // Новые исследования Тувы. – 2009. – № 1-2. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.tuva.asia/journal/issue_1-2/130-intelligency.html.

8. Козлова О. В. Языковая ситуация в ТАССР в 20-е гг. ХХ в.: исторический аспект // Язык в контексте межкультурных и национальных взаимосвязей. Материалы VI Международной научно-практической конференции. – Казань, 2016. – С. 98-102.

9. Осуществление политики коренизации в Татарстане в документах. 1920-1930-е гг. / Авт.-сост. З. Г. Гарипова. – Казань, 2009. – С. 4.

10. Мифтахова Н. Ш. Историко-педагогический опыт адаптации студентов к обучению в вузе на основе двуязычия (1930-е гг.) // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «Педагогика». – 2012. – № 3. – С. 70.

11. Там же. – С. 71.

12. Демидова Е. И. Становление и развитие советской высшей школы в 1920-1930 гг.: автореф. дис. … док. ист. наук. – Саратов, 2007. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.dissercat.com/content/stanovlenie-i-razvitie-sovetskoi-vysshei-shkoly-v-1920-1930-gg#ixzz4ALxoUsZo.

13. ЦГА ИПД РТ, ф. 15, оп. 2, д. 971, л. 25.

14. Там же, л. 27.

15. Там же, ф. 181, оп. 1, д. 247, л. 24.

16. Там же, д. 248, л. 11.

17. Там же, д. 247, л. 101.

18. Там же.

19. Там же, ф. 26, оп. 1, д. 423, л. 101-102.

20. Там же, ф. 181, оп. 1, д. 248, л. 23.

21. Там же, ф. 15, оп. 2, д. 920, л. 40.

22. Там же, ф. 26, оп. 1, д. 354, л. 74.

23. Демидова Е. И. Указ. соч.

24. ЦГА ИПД РТ, ф. 15, оп. 2, д. 920, л. 44-45.

25. Там же, ф. 959, оп. 1, д. 4, л. 33.

26. Там же.

27. Там же, л. 34.

28. Мифтахова Н. Ш. Указ. соч. – С. 72.

29. ЦГА ИПД РТ, ф. 26, оп. 1, д. 172, л. 119.

30. Там же, ф. 959, оп. 1, д. 4, л. 11.

31. Там же, д. 22.

32. Гарипова З. Г. Указ. соч.

Фото из фондов Музея КНИТУ-КАИ им. А. Н. Туполева.