Валеев Э. Н. «Иван Стахеев тоже здесь» (Эпизод из жизни Елабуги 150-летней давности)

«Иван Стахеев тоже здесь»

(Эпизод из жизни Елабуги 150-летней давности)

В отделе рукописей и редких книг, одного из уникальнейших книгохранилищ нашей страны — Научной библиотеки им. Н. И. Лобачевского Казанского (Приволжского) федерального университета хранятся рукописные материалы — сатирические произведения, написанные в конце 1861 — начале 1862 гг. Одна из них — «Шутка, написанная вольными стихами, в 2-х частях (Елабужские купцы и чиновники. Как разбогател купец Стахеев). Елабуга. 1861 года», автор которой, возможно, не без оснований, «замаскировался» под псевдонимом «Щетинко». По прочтении всякий поймет причину анонимности названного произведения, интересного как голос из прошлого, воссоздающий колорит эпохи.

Местный сочинитель в своих «Шутках» подверг осмеянию элиту елабужского купечества — Ушковых и Стахеевых в пору расцвета их торгово-промышленной и предпринимательской деятельности, а также представителей местного чиновничества. Подобные выпады, думается, были чрезвычайно рискованными для него, поскольку тягаться с такими лицами, ведущими торговлю не только в России, но и во многих зарубежных странах, могли решиться немногие. Видимо, уж очень досадили купцы и мздоимцы-чиновники сочинителю стихов, что он не выдержал и разразился едкой сатирой на них. С другой стороны, у Д. И. Стахеева в романе «Обновленный храм» есть замечательная, не утратившая и поныне своей актуальности зарисовка-портрет зависти, которая также вполне может быть применена и к самому сатирику. «Люди в этом городе живут такие же, как и в любом другом». Писатель с тонким юмором описывает, что «одни поглаживают животы в приятном сознании своей сытости и телесного благополучия… Другие мрачно поводят бровями и злословят насчет сытых горожан, что будто бы они благодушно похрюкивают потому, что приладились к казенным и общественным сундукам, и что в действительности они суть воры и мошенники, и самодовольные глупцы, — вообще обличают. Такое злословие, положим, понятно, в особенности, если принять во внимание, что не все же и с желаемым удобством могут пристроиться около денежных сундуков, и что когда одни воруют и расхищают казенное и общественное добро, то другие, видя все это, могут, разумеется, чувствовать себя жестоко обиженными».

Обида эта вылилась у Щетинко в довольно-таки занимательное, в стихотворной форме повествование, уровень художественности которого можно определить как застольно-развлекательное рифмоплетство, но не без претензий на большее. Важно другое. В «Шутках» говорится о мошеннических проделках, взяточничестве с целью обогащения елабужских чиновников и купцов начала 1860-х гг. Повествование разномастное по стилю, но в силу актуальности тематики — достойное внимания. Нет сомнения, что современники, кому довелось ознакомиться с этим текстом, с удовольствием воспринимали его, так как речь шла о конкретных знакомых им людях. А поскольку чувство сострадания к благополучию ближнего в нашем народе развито довольно сильно — таким оно было и в прежние времена, — то любителей посплетничать, поехидничать, по-видимому, было предостаточно.

Как краеведческий материал, характеризующий взаимоотношения между различными слоями провинциального «светского» общества, данное повествование также представляет значительный интерес. Здесь достаточно выразительно показаны детали быта, домашняя обстановка купцов, их индивидуальные характеристики известного промышленника, владельца крупнейших в России химических заводов в Кокшане и Бондюге (ныне Менделеевск), Капитона Яковлевича Ушкова (1812-1868), а также Ивана Ивановича Стахеева (1805-1885), не менее известного благотворителя, купца-миллионера, построившего десятки церквей, зданий учебных заведений…

Одной из самых обсуждаемых и занимательных тем для местных обывателей была тема происхождения капиталов предпринимателей. Воспроизведенный в «Шутке» сюжет дает возможность наглядно увидеть один из вариантов доставки груза в Елабугу. В литературе неоднократно отмечалось, что Ушковы и Стахеевы разбогатели нечестными путями: они, якобы, нелегально скупали и вывозили золото с Урала, но документально (т. е. уголовными делами), эти легенды подкреплены не были. Приспособления для перевозки назывались самые разные: пустотелые оглобли и дуги, тележные оси и полозья и т. п. Затем слитки и золотой песок выгодно сбывались в российских столицах, а на полученные деньги приобретались земли, леса, дворянские поместья и прочее.

Разумеется, в нынешнюю эпоху эпизоды из полуторавекового прошлого могут выглядеть как детская забава. Однако отношение народа к тем и другим совершенно одинаковое — отрицательное. Из прошлого нужно уметь извлекать поучительные уроки, вместо разграбления общенародного достояния пора перейти к созиданию. В противном случае история сама расставит все по своим местам, поскольку такой опыт мы уже имеем.

 

Шутка, написанная вольными стихами, в двух частях

(Елабужские купцы и чиновники. Как разбогател купец Стахеев)

Часть первая

Глава 1

Что нового под Вятским солнцем?

А под елабужской луной

Такой нежданной кутерьмой

Вдруг взволновался круг купецкий.

…

Представьте бал в дому Никиты:

Народ кишит вперед и взад,

Все комнаты битком набиты

Точь-в-точь вокзальный маскарад.

Точь-в-точь, как там: в тени акаций

Кормленных дочек на убой

Гуляет также пестрый строй

Мясистых местных здешних граций.

Их кринолины, Боже мой,

Чуть-чуть не в половину залы,

Которой так размеры малы,

Как Вам известно, что едва

В ряд поместиться могут два.

За ними франтов бородатых

По большей части все женатых

Фаланга около стены.

И так довольны все они,

Попавши в этот светлый зал,

Как приглашенные на бал!

Армейцев музыка в передней

Играет громко полонез.

И все от первой до последней

Купчихи тронуты до слез.

В угольной шесть столов для карт

И здесь елабужский Декарт,

Прикрытый химика девизом,

Капит Якоб а ля Бондюга

Звезда купеческого круга

Хлопочет стукнуть на туза,

Но озадаченный ремизом

Дивится вытращив глаза.

Сидит с ним рядом (тоже штука!)

Фигура Капитана Кука…

Затем здесь весь обычный круг,

Который мирный свой досуг

Лишь только картам посвящает,

И вряд ли более на что

Свое вниманье обращает.

…

Но это что? Великий Боже!

Ни на что вовсе не похоже

Иван Стахеев тоже здесь

(Вот какова Никитке честь!)

И не совсем подобный зверю,

Каким он выглядит всегда,

Ну просто я глазам не верю:

Везде по комнатам он ходит,

Все хвалит, хорошо находит

И, позабыв своих святых,

Был даже в спальне молодых,

Нимало удивился танцам

Девиц елабужских Иван,

Полов и стен блестящим глянцем,

И наконец был даже пьян.

Ему как след миллионеру

Всей прочей братье для примеру

Бокалов семь всем — до суха

Попало в праведное брюхо.

…

И все это затем, что Вася,

Купца Никитки меньший брат,

Повенчан был попом вчерася,

Чему Никитка очень рад.

Зажег к воротам по две плошки,

Фонарь повешен над крыльцом,

Все осветил в дому окошки

И сам с сияющим лицом

Между гостями уткой ходит

(Рыгает так, что просто срам!)

И как бы вновь женившись сам,

Как будто места не находит

И важен строгий вид лица

Такого громкого купца.

 

Глава 2

А в годы старые Никитка

В деревне бегал босиком,

Пускал змею на длинной нитке,

На палке ездил он верхом,

С мальчишками бродился в луже,

В подоле грязь таскал, песок,

Да это что — он делал хуже —

Купаться бегал без порток.

Вблизи там Тойма протекала,

Так в жаркие июля дни

Раз пять иль шесть на дню бывало

Купаться сбегают они.

Потом подрос, стал пряжу красить,

В кадушках краску разводить

И чтоб себя обезопасить

Деньжонки начал он копить.

Тайком от тятеньки седого

То грошик стянет, то пятак

(Старик был нрава прекрутого),

А не украсть нельзя никак.

За ним рос брат его Афоня

И толст, и мал, и неуклюж,

Неповоротлив, с рыла соня

И не совсем умен к тому ж.

За этим третий брат Васютка,

Мальчишка черненький, как жук,

А там сестра была Анютка,

И вот их весь семейный круг.

 

Глава 3

В те дни блаженные бывало

Никитка с батюшкой своим,

Как доберутся до Урала,

Забыв, что красить надо им,

Став на квартиру, вместо краски,

Тайком, скромненько, без огласки

Сбирают золотой песок,

И сделав оси из досок,

Туда, что наберут, ссыпают.

(Свое мошенники дело знают).

Потом, подделав оси к месту,

Замажут дегтем и салом

Иль обмарают просто калом,

Приставив к курьему насесту

Дня на два, на три и потом,

Сложив в телегу все пожитки,

И кверху крашеные нитки,

Обратно едут в отчий дом.

Отец Никитки — старый плут,

Он знал, чем пахнет русский кнут,

И с возом потому сынишку,

Как расторопного мальчишку,

Вперед пускал все одного,

Чтоб не поймали с ним его.

…

Так вот с такими-то судьбами

(Пожалуйста, чтоб между нами)

Никитка рыжий и карявый,

Одевшися в кафтан дырявый,

Тихонько едет по границе.

Кругом все спят, одни лишь птицы

Кой год летают и кружатся,

И корм завидя, на него

Винтом спускаяся, садятся.

Не встретишь больше ничего.

Перед глазами: «Тишь да гладь

И с ними Божья благодать».

Никитка наш вперед все едет

И только тем и спит и бредит,

Проехать как ему заставу

И не попасться на расправу.

 

Глава 4

Вот потянулись палисады

За ними вдоль, и так, и сяк

С капустой, репой, свеклой гряды,

А влево жеребят косяк,

Стоит поднявши кверху морды,

И чудно их осанки горды:

Глаза огонь, вся стать отвага,

Но вдруг шарахнулась ватага

И в степь умчалась, — только пыль

Садится тихо на ковыль,

Да на задворице станицы

Табун другой домашней птицы

Свои нестройные мотивы

Кричат, поют в кустах крапивы.

…

Никитка ничего не слышит,

Дрожит и еле-еле дышит.

Пред ним застава наконец,

Пред ним смотритель карантина,

Высокая в сажень дубина:

На грудь два длинные уса

И как у ястреба глаза.

Но случай и на этот раз

Никитку от Сибири спас:

Смотритель был уже на взводе,

Приличном так, военной моде.

И потому свой сизый нос

Почти уткнул в Никиткин воз,

Смотрел, смотрел, потом взял пнул,

Потом рыгнул, усы раздунул,

Потом вернул налево — круг,

Сказал своим, рукой махнув:

— И лошадь кляча, и мальчишка

Должно быть здешний чей сынишко,

Так потому не очень надо

Мараться об такого гада.

А наш рыжак тому и рад,

Что дело так пошло на лад.

Через заставу без оглядки —

Теперь уже дескать взятки гладки:

В ту пору был не очень мал

И то, что делал, понимал.

Тем больше, что песок и слитки

Под покровительством Никитки,

Как и красильный весь припас

Возились так не первый раз.

…

Так вот откуда капиталы

Скопили здешние вассалы,

А ведь туда же морду гнут:

И то не так, и то не тут!

1861 г.

г. Елабуга.

Щетинко.

ОРРК НБЛ К(П)ФУ, № 4060, л. 1-10.

 

Публикацию подготовил

Эмиль Валеев,

кандидат филологических наук (Москва)