Мохамед Исхак Факир Мохамед. Семейная обрядность племени дуру султаната Оман

Семейная обрядность племени дуру султаната Оман

Как известно, народные обычаи и традиции составляют одну из основ бытия любого этноса. Научное сопоставление элементов традиционной культуры разных народов дает возможность лучше узнать их историю, выявить закономерности исторического развития. В этой связи весьма интересной и информативной является предлагаемая вниманию читателей статья Мохамед Исхак Факир Мохамеда «Семейная обрядность племени дуру султаната Оман». Основными ее источниками послужили материалы полевых исследований автора. Много внимания исследователь уделяет переменам в сфере семейной обрядности, происходящим в процессе модернизации оманского общества.

Немного об авторе статьи. Мохамед Исхак Факир Мохамед окончил исторический и экологический факультеты Каирского университета. Много лет работал учителем географии у себя на родине в Омане, несколько лет служил в Министерстве экологии султаната Оман. С 2005 г. обучался на кафедре этнографии и археологии Казанского государственного университета. В 2009 г. успешно защитил кандидатскую диссертацию по теме «Племя дуру султаната Оман (историко-этнографическое исследование)».

Редакция намерена продолжить публикацию статей, посвященных традиционной культуре народов мира. Полагаем, что это позволит исследователям путем сравнения глубже изучить историю татарского и других народов Волго-Уральского региона.

 

Племя дуру представляет собой классический пример бедуинской общины, которая испокон веков характеризовалась традиционным образом жизни. Область проживания племени дуру расположена в западной части султаната Оман на границе с Объединенными Арабскими Эмиратами и Королевством Саудовская Аравия. В окрестностях г. ‘Ибри находится оазис Тана’ум, который является традиционной столицей для племени дуру. Численность членов дуру по различным оценкам колеблется от 6 до 15 тысяч человек.

Основным традиционным занятием членов племени дуру издревле было пастушество. Осенью, зимой и весной они пасли коз, овец и верблюдов, а когда усиливалась жара и поспевали финики, то покидали пустыню и уходили в оазисы. В 1954 г. в традиционном районе обитания племени дуру начались поиски нефти. Обнаружение нефти сыграло для общества бедуинов роль «цивилизованного будильника» и привело ко многим изменениям в традиционной пастушеской жизни.

Настоящая статья посвящена характеристике традиционной семейной обрядности племени дуру и перемен, которые происходят в этой сфере в связи с процессами модернизации оманского общества. Основными источниками послужили материалы, собранные автором в ходе этнографических экспедиций в Омане в 2006-2008 гг.

Для племени дуру были и остаются характерными различные по форме браки. Самыми распространенными и предпочтительными долгое время считались эндогамные браки — браки внутри общины. Среди эндогамных браков наилучшей формой брака считался брак на двоюродной сестре по отцовской линии. В культуре дуру существовала так называемая система «рафкат бинт аль-‘амм», означающая, что брак на двоюродной сестре является правом, приобретенным и признанным общиной, когда человек не мог выдать замуж свою дочь ни за кого другого, кроме как за ее двоюродного брата. Если отец, жених или невеста отказывались от такой формы брака, это приводило к обострению отношений, а иногда и к применению оружия. Когда дело доходило до такой степени запутанности, вмешивались родственники, шейхи и старики, чтобы заставить дядю дать согласие. Но если он продолжал стоять на своем и отказывал племяннику в его праве жениться на двоюродной сестре, то его дочь на всю жизнь оставалась старой девой. Если же двоюродный брат отрекался от своего права, то в этом случае дяде вменялась уплата налога.

Предпочтение отдавалось браку на двоюродной сестре именно по отцовской линии, поскольку, как говорилось, она «одной крови и плоти» и ближе, чем двоюродная сестра по материнской линии. Бедуинские традиции давали право двоюродному брату на ее воспитание, в то время как это не разрешалось двоюродному брату по материнской линии. Двоюродный брат по отношению к двоюродной сестре по отцовской линии занимал положение отца и брата.

Второе место по значимости занимал брак внутри семейного круга («фуркана»). При отсутствии двоюродной сестры по отцовской линии в избрании жены для сына участвовала семья. Тогда выбор останавливался на двоюродной сестре со стороны дяди или тети по материнской линии или тети со стороны отца. Если и это не заканчивалось браком, то невесту искали из того же клана или племени.

Племя дуру не приветствовало браки своих девушек за пределами племени (территории дуру) в силу политических, экономических и социальных факторов. Они считали, что сыновья, вырастая в другом отцовском племени, в случае наступления войны будут воевать против племени дуру. Также в племени дуру полагали, что чужак за пределами племени может плохо обращаться с женой, а это является оскорблением всего племени.

Специалисты при объяснении эндогамных браков у бедуинов, занимающихся выпасом верблюдов в пустыне, приходят к выводу, что для заботы о верблюдах и охраны их от нападения чужих племен, бедуинское племя нуждается в огромной человеческой силе, и через браки устанавливаются прочные родственные узы. Таким образом, традиции родства представляют собой основное средство для социальной стабильности. Поэтому семьи стараются женить парня внутри общины, так как брак за ее пределами нарушает родство общины, в которой он родился, и общины его невесты. Как следствие, возникает ситуация, в которой развязывается сильная вражда между общинами, результатом чего является острая конкуренция за воду и пастбища. Именно поэтому бедуины отдают предпочтение эндогамному браку и браку на двоюродной сестре по отцовской линии, которая родилась и выросла внутри общины. Данным образом бедуины сохраняют юношей в рамках племени, что способствует укреплению отношений с их дядьями путем вступления с ними в родственные связи и укреплению социальной солидарности. Брак внутри родственной общины выполняет не только важную функцию родственной организации, но также способствует поддержанию общественной жизни, сохранению социальной структуры, упрочнению и укреплению сплоченности родственной целостности, поскольку он направлен на сохранение богатства, которое в противном случае переходит по наследственности с женщиной к чужой родственной общине¹.

Кроме эндогамных браков, в племени дуру заключались полигамные браки, но это было достаточно редкое явление, что имело свои причины. В силу низкого уровня жизни мужчина брал в жены только одну женщину, что избавляло его от уплаты калыма, который он должен был заплатить, если он хотел взять еще одну жену. Взять себе двух и более жен могли позволить себе только богатые шейхи, обладающие большими стадами. Простой человек мог взять себе вторую жену, если первая была бесплодна или больна. В таком случае он был обязан известить жену о своем желании жениться на другой. Отношение бедуинской женщины к избранию ее мужем еще одной жены в основном было негативно. Бывали случаи, когда женщины в знак протеста покидали супружеский дом и уходили в дом своего отца.

Следующая форма брака, известная у дуру, — брак по обмену. Смысл брака по обмену заключался в том, что если мужчина сочетался браком с девушкой не из своего «фуркан», то его сестра или одна из родственниц по отцовской линии выходила замуж за родственника его жены со стороны отца. Более распространенной формой такого брака являлись случаи, когда мужчина отдавал свою сестру в жены родному брату его жены. Племя дуру браку по обмену дало название «мукаида», что значит «око за око». Брак по обмену заключался не только между родственниками по отцовской линии, но и между родственниками со стороны матери. Однако надо отметить, что в племени дуру брак по обмену был мало распространен по той причине, что возникали проблемы в случае плохого обращения с женами. Отличие «мукаида» от других форм брака состоит в том, что брак по обмену освобождал мужчину от уплаты калыма.

«Левират» (брак на вдове умершего брата) являлся одним из малораспространенных видов брака в племени дуру по ряду психологических причин. По отношению к брату умершего мужа его вдова считалась как бы его сестрой, которая когда-то была женой его брата. В этом отношении ему сложно было жениться на ней, и в случае отсутствия детей он мог сам выбрать себе жену. Если у вдовы остались дети, вмешивалась семья, пытаясь уговорить его жениться на вдове своего брата, иначе может случиться так, что в жены ее возьмет чужак, который будет плохо обращаться с ее детьми.

«Сорорат» — это брак на сестре умершей жены. Данный вид брака был распространен больше, чем первый. В случае смерти своей жены мужчина предпочитал жениться на ее сестре, которая приходилась родной тетей его детям, поэтому, как считали бедуины, она будет с большим милосердием, сочувствием и нежностью относиться к детям своей сестры, чем жена не из семьи.

Что касается места жительства после брака, то семья жены предпочитала, чтобы она с детьми и мужем осталась неподалеку от ее родителей, особенно в случае болезни одного из ее родителей, поскольку, кроме нее, больше некому будет за ним ухаживать.

Если мужчина отказывался жить с семьей своей жены и настаивал на отъезде, то в этом случае он не имел права провести брачную ночь в доме ее родителей. Утром муж приводил верблюда, на котором отправлялись он и его жена, а осел нес вещи жены, одежду и серебро. Мужчина помогал жене соорудить жилище из овечьей шерсти под деревом самра вблизи деревьев, под которыми жила его семья и родня по отцовской линии. Таким образом, переезжая в место проживания родственной общины мужа, жена и ее дети становились членами отчего дома мужа.

В племени дуру было принято жениться, когда мужчине исполнялось не менее 25 лет, девушки выходили замуж чуть пораньше. Отец жениха и отец невесты договаривались о бракосочетании. Калым достигал 30 пиастров* для невесты и 10 пиастров для ее отца. Семья и родственники жениха помогали ему собрать калым. Одни давали жениху овцу, другие мешок риса или кофе.

Самым лучшим временем для заключения брака считалась зима, когда снижалась температура воздуха и разливались ручьи. На свадьбе бедуины устраивали верблюжьи скачки, которые было возможно проводить только зимой, потому что верблюды не переносили знойной жары и жажды. Для участия в торжествах по случаю свадьбы приезжали люди из отдаленных районов. Поскольку в пустыне не было мазуна (лица, уполномоченного заключать браки), люди верхом на верблюдах отправлялись в город ‘Ибри, где мазун совершал обряд бракосочетания, после чего они возвращались обратно в пустыню. Семья жениха забивала животное и приглашала на ужин всех присутствующих на празднике. Первая брачная ночь по традиции бывала в пятницу.

Утром семья жениха приглашала всех гостей на обед, состоявший из хлеба, фиников, кофе и чая, после чего устраивали верблюжьи скачки, пели песни и танцевали народные танцы. Вечером после завершения брачных обрядов мужчина со своей женой направлялись к месту проживания его родственников. В этом случае люди говорили жениху: «Поднимай свою невесту на верблюдицу, это твоя жена и забирай ее».

Ввиду изолированного образа жизни в пустыне, отсутствия больниц и врачей, женщина была не осведомлена о беременности и признаках ее наступления, особенно если это была первая беременность. Обычно молодая женщина обращалась за советом к своей матери или старшей сестре, которые сообщали ей, что она беременна. Через сорок дней после оплодотворения начинали проявляться симптомы — тошнота, головокружение, обмороки, сонливость, изменение вкусов, появление неприязни к еде, запахам, общению с людьми, а иногда и к мужу. Некоторые женщины в этот период испытывали отвращение к воде, которую отождествляли с цветом крови. Если женщина носила мальчика, то симптомы проявлялись острее, и наоборот, если ожидалась девочка, то симптомы были сглажены. Именно по этому критерию бедуинки определяли пол будущего ребенка.

Что касается изменения вкусов в еде, то беременные женщины испытывали неодолимое влечение к кислым и соленым продуктам, таким как лайм, лимон с солью, апельсины, неспелый авокадо, макика гаф*, макика сайдаф**, мясо ящерицы и др. Считалось, что если женщина чего-то сильно желает из еды, но не получает этого, то на теле будущего ребенка появится родимое пятно в виде желаемого продукта. Например, как рассказал нам один из опрашиваемых, когда у одной беременной женщины возникло сильное желание съесть гранат, но по каким-то причинам ее желание не было удовлетворено, у ее родившегося ребенка на затылке обнаружилось родимое пятно, по форме похожее на гранат.

На девятом месяце беременности члены семьи начинали готовиться к послеродовому периоду будущей мамы и малыша, готовя для них специальные растворы. Мужчины делали колыбель из дерева лотуса и тростника. Более того, они ехали в г. ‘Ибри за порошком из листьев лотуса, над которым священнослужитель читал аяты из Корана. Сразу после родов мать использовала этот порошок при омовении. Женщины шили детскую одежду. Для мальчика шили галлябийю (мужское платье в виде длинной рубахи) белого цвета, а через сорок дней это платье окрашивали в зеленый и желтый цвета, используя красители, извлекаемые из пустынных растений. Девочке шили платье синего цвета. На ворот и пояс платьев крепили бусы, которые должны были оберегать ребенка от дурного глаза, а если малыш был упитанный, то для него шили маленькие штанишки, которые также должны были служить защитой от сглаза.

Когда усиливались боли при схватках и близился час родов, роженица звала женщину, имеющую опыт принятия родов (повитуху). С матерью, свекровью, тетей и сестрой они устанавливали под деревом жерди, на которые крепили шатер, скрывающий их от чужих глаз, а внутри него стелили овечью шерсть. К дереву они привязывали свисающую веревку, за нее держалась беременная, и тянула ее каждый раз, как усиливались боли схваток. С собой родственницы приносили зерна риса, хульбы (вид злака) и соль и разбрасывали их во все стороны. Затем разводили огонь, который горел, пока женщина не родит. Такие ритуалы совершали, чтобы отогнать злых духов.

Для того чтобы помочь роженице при родах, одна из женщин вставала впереди нее, а другая сзади. Пока повитуха помогала ребенку выйти наружу, женщины жгли гуммиарабик и листья могильника. После извлечения плаценты из чрева матери повитуха перерезала пуповину ребенку, мыла его и обрабатывала ранку приготовленным заранее раствором (в состав раствора входило четырнадцать видов трав, семь из которых покупалось на рынке, а другие семь собирались в пустыне). В это время другие женщины обматывали талию матери тканью и давали ей другой раствор, который помогал остановить кровотечение. Если она отказывалась, то ей предлагали пчелиный мед или патоку.

При трудных родах прибегали к различным методам облегчения или ускорения родов. Четыре женщины клали роженицу на ковер прямоугольной формы, который каждая держала со своей стороны, и начинали трясти, пока не облегчится или ускорится родовой процесс. Другие способы заключались в следующем: тарелками, привезенными паломниками из Мекки, на которых написаны аяты Корана и имена Аллаха, протирали живот роженицы или закалывали овечку со словами: «Да облегчит Аллах тяжелую ношу», а после того, как засохнет кровь, с нее сдирали шкуру и готовили обед.

При перенашивании плода, когда сроки родов уже прошли, мужчины ехали в город ‘Ибри к астрологу, который предсказывал будущее по звездам матери и ожидаемого ребенка. Кроме того, шли к человеку, занимающемуся магией, который читал специальные заклинания и советовал им сделать жертвоприношение, чтобы задобрить духа, задерживающего процесс родов.

Существовали и другие ритуалы, которые совершали члены семьи при трудных родах. Так, мужчины отправлялись в пустыню в поисках двух танцующих кобр. Найдя их, будущий отец три раза перебрасывал через кобр клинок кинжала. После с этим клинком он возвращался к беременной жене и прикладывал его к ее животу, чтобы облегчить процесс родов. Или одна из женщин снимала с себя серебряные украшения, бросала их три раза на землю, а затем клала их на живот беременной женщины. Также при трудных родах использовали так называемые «облегчающие» бусы, которые клали в изголовье беременной или протирали ими ее живот.

Кроме описанных ритуалов, у бедуинов существовало поверье, что если беременная женщина в начале своей беременности ела мясо верблюда, то ее роды будут трудными, или она переносит ребенка. В таких случаях для нее готовили мясо верблюда, кровь которого она должна была выпить, а кости верблюда сжигались. Дым от сжигания этих костей беременная вдыхала, чтобы облегчить процесс родов.

Существовали и ритуалы, связанные с перерезанием пуповины. Перерезая пуповину мальчика, родители могли выбрать ему будущее занятие. Если родители хотели, чтобы их сын стал дровосеком, они клали пуповину на рукоятку топора и срезали часть бритвой, чтобы мальчик, когда подрастет, полюбил рубить лес и продавать дрова на рынке. Если родители желали, чтобы ребенок стал воином, они клали пуповину на приклад ружья или меч и также перерезали ее. Если же родители желали видеть в сыне пастуха верблюдов, то перерезанную пуповину клали внутрь финика и заставляли верблюдицу это съесть, а мальчика называли именем этой верблюдицы. Так же поступали с пуповиной девочки. Если родители хотели, чтобы дочка, став взрослой, пряла шерсть, они приглашали праведную женщину, которая клала пуповину на прялку и перерезала ее бритвой. А если они хотели, чтобы девочка в будущем пасла овец, то перерезанную пуповину клали внутрь финика и скармливали его овце.

Бедуины также верили, что если ребенок найдет пуповину, оставленную среди других вещей, то, когда он вырастет, ему суждено стать вором или разбойником.

Как считает Джеймс Фрезер, «ритуалы, которые совершают люди, в том числе, связанные с пуповиной, есть не что иное, как симпатическая магия или симпатическая связь между человеком и его частями тела, которые продолжают сохранять связь с телом после их разделения или при отсутствии между ними физических связей… люди верят, будто такая связь определяет их судьбы и счастливую жизнь»². Именно этим объясняется такое трепетное отношение к пуповине и плаценте, которые, по уверению людей, влияют на успех человека в жизни, тогда как пренебрежение ими оказывает противоположное действие.

Сразу после рождения ребенка звали одного из мужчин, отличающегося религиозностью, для того, чтобы он прочел азан (возвещение о времени молитвы) в правое ухо новорожденного и икамат (призыв к молитве) — в левое. Потом он клал младенцу в рот немного своей слюны, чтобы когда тот вырастет, стал набожным и благочестивым мужчиной. При омовении новорожденного использовались вода и порошок, приготовленный из листьев дерева лотуса, соли и гумми. Соль использовали для того, чтобы у ребенка был хороший вкус и запах, а гумми — чтобы он был красивым. Брови подкрашивали сурьмой, чтобы они были в форме полумесяца, а ушки, нос и лоб посыпали шафраном, чтобы когда ребенок вырастет, он благоухал. После купания ребенка, повитуха посыпала место купания солью и хульбой.

Далее специально приготовленной смесью женщина смазывала лобик, ножки и ручки ребенка. Этот процесс назывался «тахджиль». Смесью женщина рисовала защитные знаки: круги или кольца на ручках и запястьях ребенка, а рисунки, похожие на браслеты, — на ножках. Из той же смеси она делала бусы и амулеты, оберегающие от злых духов и защищающие от неприятностей и зависти³. Потом повитуха тщательно разжевывала финик, после чего пальцем брала его небольшую часть и аккуратно помещала в ротик новорожденного и легкими движениями вправо и влево массировала полость рта. Данное действие способствовало подготовке ребенка к принятию материнской груди и сосанию молока.

Затем одна из родственниц начинала пеленать ребенка. Она клала его на расстеленную на своих коленях ткань, ручки и ножки малыша прижимала к груди и туго связывала шерстяной веревкой так, что оставалась видна только голова. После родов мать могла быть настолько измождена, что была не в состоянии кормить своего ребенка. Тогда одна из родственниц наливала молоко в маленький сосуд с горлышком и таким образом кормила ребенка, после чего его клали в колыбельку и покрывали мягким многослойным шерстяным одеялом, не пропускающим насекомых, которым обычно укрывались от ветров в пустыне.

После родов наступал послеродовой период. С этого момента женщину называли родильницей, она считалась «нечистой», поэтому уединялась от семьи и своего мужа. Для нее и малыша выделяли место под деревом поблизости от людей, специально отмеченное камнями, и давали предметы для личного пользования. В этот период она не работала и не совершала молитв. Если она с какой-нибудь целью приближалась к людям, то в руках должна была нести железную палку, которая отгоняла злых духов и защищала от сглаза. Послеродовой период длился сорок дней.

Если женщина родила ночью, то ей не разрешалось мыться до утра. Тогда из гигиенических соображений ребенка кормила одна из ее близких родственниц молоком из бутылочки. Утром женщины очищали родильницу водой и хульбой. Потом сжигали верблюжий помет, дым которого она должна была вдыхать, чтобы ее следующие роды были не раньше чем через два года. Этот обряд совершался на протяжении первых трех дней. Чтобы освободиться от остатков крови, плаценты и оболочек, она должна была выпить специальный раствор. В этот период никто из членов семьи не должен был приближаться к ней и ребенку, и не разрешалось трогать малыша. Если мать новорожденного хотела прикоснуться или приласкать младенца, то прежде ей было необходимо помыться. Исключительным случаем, когда семье можно было приблизиться к ним, были болезни. Тогда место уединения матери с ребенком нужно было посыпать землей, зернами пшеницы, хульбы и солью. Считалось, что соль относится к веществам, которые отпугивают злых духов. Поэтому солью также посыпали место, где живет мать с ребенком, а также использовали ее от сглаза⁴.

Что касается пищи матери в послеродовой период, то она принимала упомянутый раствор, в состав которого входила хульба, сливочное масло, патока, черный перец и чеснок. Воду и другие холодные жидкости она пила в малых количествах, причем воду предварительно кипятили, чтобы не было вздутия живота.

По утрам мать пила настой, приготовленный из хульбы, чеснока, меда и сливочного масла, в полдень — смесь из муки, меда, жира, чеснока и черного перца, а на ужин — только мед. Такие настои и смеси способствовали обильному притоку молока к груди родильницы. Во время этого периода женщина воздерживалась от риса и сушеной рыбы, иногда ей разрешалось съесть кусочек мяса и выпить кипяченого верблюжьего молока.

Новорожденного кормили смесью из пчелиного или финикового меда, сливочного масла, хульбы, черного тмина и капельки молока. В эту смесь добавляли немного просеянной золы, для сохранения связи между человеком и землей, чтобы он всегда помнил о своем происхождении из земли. Этой смесью мать кормила ребенка утром и вечером в течение недели, пока не прочистится его желудок. В противном случае женщины смешивали пустынные травы со сливочным маслом и давали эту смесь ребенку в течение трех дней для прочищения желудка, устранения газов и укрепления мышц.

После окончания послеродового периода мать с ребенком и другие женщины отправлялись к водоему. Там женщины мыли мать и ребенка порошком из листьев лотуса, над которым прочитаны аяты из Корана, и после этого родильница становилась чистой и возвращалась к своей прежней жизни. Теперь она могла общаться с людьми, совершать молитвы и пасти овец.

Утром, прежде чем отправиться на пастбище, мать наливала овечье молоко в бутылочку с добавлением шафрана, а следить за ребенком оставалась одна из родственниц — ее мама или бабушка. Когда ребенок просыпался и начинал плакать, ему давали молоко, после чего он снова засыпал. В полдень мать возвращалась, кормила ребенка грудью, а затем снова шла на пастбище или вела отару на водопой.

Вечером женщины купали ребенка с порошком из листьев лотуса, подкрашивая сурьмой, брызгая духами и окуривая его колыбельку ладаном. Потом мать кормила его овечьим молоком, смешанным со специальным раствором, чтобы успокоить его, и укладывала спать.

Когда в два месяца ребенок начинал двигаться и переворачиваться в колыбельке, его прикармливали кашей, приготовленной из измельченного риса и хульбы с добавлением сливочного масла. В три месяца мать старалась разнообразить пищу ребенка и иногда смешивала овечье молоко с хульбой и сливочным маслом или с молоком и шафраном, чтобы «раскрыть его грудь для знаний». В четыре месяца, когда ребенок мог жевать, ему из бутылочки давали смесь из тертых фиников и сливочного масла. Такая паста из фиников и сливочного масла помогала ребенку учиться ходить, и ее давали каждый раз, как он готов был заплакать. А когда он начинал ходить, то его уже можно было кормить кусочками мяса.

Женщина еще некоторое время продолжала употреблять смесь, которую принимала по утрам в послеродовой период, поскольку данная пища придавала ей силы и способствовала выделению молока. Бедуинки считали, что выделение молока снижалось при перенапряжении, отсутствии аппетита или во время болезни. Как говорят сами бедуинки, женщина похожа на верблюдицу: если она сыта, то тогда она обильно выделяет молоко, если она голодна, молока не хватает.

Бедуинская женщина верит, что дурной глаз может навредить ее молоку и ребенку. Ребенок отказывается брать грудь в присутствии другой женщины, а также, если в молоке увеличилась доля соли или сахара или из-за его запаха.

Если мать ребенка заболевала или умирала, то ребенка кормила ее родная или двоюродная сестра, либо отец ребенка сам выбирал женщину для кормления.

Мать кормила грудью мальчика целых два года, а девочку меньше, чтобы она не была капризной. Для того, чтобы отнять ребенка от груди, мать смазывала соски красным молотым перцем или сажей, и когда ребенок пытался дотронуться языком до сосков, вкус перца или сажи отталкивал его, и он отстранялся от груди матери. А всякий раз, как ребенок начинал плакать, ему давали кашу из муки, масла, верблюжьего или козьего молока, к которой он постепенно привыкал.

После отнятия ребенка от груди мать приучала его ходить в туалет, беря его с собой в отведенное для этого место. В следующий раз она произносила особые распознаваемые ребенком звуки, затем бросала камешек в определенное место под одним из деревьев и просила ребенка пойти туда и справить свою нужду.

Бритье головы младенца не имело строго определенного срока. Одни семьи брили голову ребенка на седьмой день после рождения, другие — после окончания послеродового периода, а третьи — только через год после его рождения. Богатые люди оценивали сбритые волосы ребенка на вес золота, а бедные вешали волосы ребенка после бритья на колыбельку над его головой.

Если семья была уверена, что ребенка сглазили, то они шли с ребенком к водоему и обрызгивали его водой. Таким образом, ребенок сливался с миром в единое целое, соединяясь с водными источниками, которые, как предполагалось, способствуют выздоровлению.

Появление на свет близнецов в пустыне — очень редкое явление. Отец детей в этом случае говорил, что это дар Аллаха. Рождение близнецов бедуины объясняют наследственностью, которую мать унаследовала от своей матери или отца, либо бабушки или дедушки. Они также считали, что если заболеет один из близнецов, то заболеет и второй, или если с одним из них случится что-то плохое, то же самое произойдет и со вторым.

Рождение неполноценных детей и детей с отклонениями они принимали как наказание от Аллаха за совершение неугодных ему дел. Они верили, что неполноценные дети являлись следствием болезни матери во время беременности. К таким детям семьи относились с любовью, сочувствием и нежностью, считая их даром Всевышнего.

Некоторые нарекали ребенка именем еще во время его пребывания в чреве матери, а другие — в день его рождения. Как правило, имя для дочки выбирала мать, а для сына — отец. При выборе имени ребенка семья обращалась за помощью к астрологу, а в случае несоответствия имени личности ребенка имя меняли.

Семья также обращалась к астрологу, если ребенок болел и постоянно плакал. Астролог обращался к звездам и обычно советовал отцу поменять ребенку имя, а причина болезни и непрекращающегося плача, по его словам, крылась в том, что имя, которое носит ребенок, не имело энергетики. Например, такие имена, как Антар или Салим считались именами с сильной энергетикой и заменяли имена с более слабой — Абдулла, Ахмед, Мухаммед.

Имя ребенку также меняли в случае бесплодия верблюдицы, которую он получал в дар от отца, и которую называл тем же именем. Если эта верблюдица несколько раз не могла забеременеть или у нее произошел выкидыш, то говорили, что ребенок будет несчастлив, и она может быть причиной несчастий для ее хозяина. Тогда ребенка и верблюдицу называли другим именем.

То же самое относилось к девочке. Если отец дарил ей овцу, которая не могла родить, то говорили, что судьба этой девочки даст трещину, потому что ее имя обладает сильной энергетикой и не подходит для овцы. Тогда ей давали новое имя с более слабой энергетикой.

В силу небезопасности в прошлом, многочисленных набегов и войн между племенами и похищения детей семьи использовали тайные имена для своих детей или меняли их в присутствии чужих людей.

Любимыми и распространенными именами в племени дуру являлись: Мухаммед, Абдулла, Хамид, Салим, Хамуд, Хамдан, Ахмед, Махмуд и Халифа. К редким именам относились — Джааруф, Саккат, Кашун, Шанин, Шинстр, Мааюфа, Фаиль. В племени дуру детей называли также именами некоторых животных, например, Зиб (волк), Джарада (саранча), Аауас (лиса), Дабу или Даба (гиена). Именами, имеющими отношение к дождю, празднику, весне, темноте, являлись: Матыра, Ида, Раби, Нила. Также детей называли в честь их умерших родителей.

В племени дуру не устраивали никаких особых празднеств и торжеств по случаю перехода человека из периода детства в период молодости. С момента, когда девочка становилась девушкой, в ее жизни начинаются перемены и, прежде всего, это касается ее одежды. Она должна носить паранджу, которая закрывает ее лицо, кроме глаз, и платок, который прячет волосы. Она также прячет под одеждой свое тело от чужих глаз. По этому виду семья узнает, что она достигла полового созревания, и к ней приходят свататься женихи. Чадру женщина носит постоянно в присутствии посторонних лиц. Снимает она ее только тогда, когда находится наедине со своим мужем. Даже сыновья не должны видеть лица матери.

Что касается полового воспитания, то девушка узнает о физиологических изменениях, наступающих в период юности, общаясь с женщинами и слушая их разговоры. Но познание половых отношений приходит только с замужеством. Девочка или мальчик узнают о половых отношениях от друзей и подруг или, наблюдая за животными на пастбище и в загонах для скота и, особенно в начале зимы, когда для спаривания верблюдиц подыскивают верблюда с хорошей родословной.

В период полового созревания каждый мальчик и каждая девочка заботятся о чистоте своего тела и об одежде. Мальчик надевает на голову чалму, за пояс кладет кинжал. Куда бы он ни пошел, он носит с собой ружье или палку. А девочка одевается подобно другим женщинам и раскрашивает ладони хной. Ее одежду окрашивают в сине-желтый цвет, используя желтое дерево, шафран и розовую воду. Как и другие женщины, она использует ароматические смолы, чтобы от нее исходило благоухание, а также подкрашивает глаза сурьмой.

Если говорить о природе отношений между живыми и мертвыми в племени дуру, то находим, что посещение могил было редким явлением в пустыне. Связь между миром мертвых и миром живых осуществлялась в виде наречения детей именами умерших. Если человек видел во сне одного из умерших родственников, то ему необходимо было забить козла и устроить обед для своих соседей.

Что касается церемоний, связанных с облегчением исхода духа в случае смертельной агонии, то семьи прибегали к помощи мага или священнослужителя. Они совершали жертвоприношение, считая, что причина смертельной агонии заключается в злом духе, а заклинания их отпугивают. После кончины покойника омывали водой с шафраном и листьями желтого дерева, а саван сбрызгивали розовой водой. Если человек умирал перед сезоном стрижки овец, то семья не стригла его отару, а ждала следующего сезона, считая, что душа умершего летает среди шерсти его овец.

Детей хоронили вдалеке от взрослых. Поскольку кибла (сторона, к которой мусульманин обращается лицом во время молитвы) находится между Полярной звездой и звездой Канопус, то покойника клали в могилу головой к Полярной звезде, а ногами по направлению к звезде Канопус. Члены дуру не знали о предстоящих в могиле страданиях и отчете за совершенные дела, и, как следствие, у них была понижена религиозная сознательность и распространено невежество в религиозных делах. Члены племени дуру говорили: «Кто из вас пришел или вернулся оттуда (т. е. из могилы), чтобы знать, что там за спрос и страдания?»

В связи с тем, что семьи в пустыне были разбросаны на далекие расстояния друг от друга, а также по причине отсутствия средств связи, родственники узнавали о кончине человека через пять или семь дней. Немало времени уходило и на преодоление ими расстояний. Поэтому траурный период затягивался.

Обычно поминки проходили в тени деревьев зимой, в шалаше из пальмовых веток — летом. Родственники и соседи помогали семье умершего человека, разделяя расходы на поминки. Одни приводили животное для поминальной трапезы, другие приносили рис, кофе, сахар, масло и т. п.

Траурный период по мужу длился для женщины три месяца и десять дней. В это время она носила длинное черное платье и, если случайно видела незнакомого мужчину, то должна была помыться. Во время траура женщина не пользовалась ни благовониями, ни хной.

У людей из племени дуру не было определенных представлений о другом мире, воскрешении, отчете о своих земных делах, воздаянии и наказании, рае и аде. Но они точно знали, что умерший человек не может вернуться к жизни на земле во второй раз. Смерть близкого человека до сих пор воспринимается с покорностью, смирением и фатальной неизбежностью. О покойнике говорят, что «он ушел», «отсутствует» (но — не умер), как бы показывая, что человек, бывший с ними долгое время, просто ушел из этой жизни в другую. Могилы, как правило, не имеют надгробий, и с течением времени сравниваются с землей. Эта простота похоронных обрядов, характерная для первых мусульман, соблюдается и в племени дуру.

Преобразование социально-экономического и этнокультурного ландшафта территории обитания дуру в результате ее освоения геолого-разведывательными и нефтедобывающими компаниями нарушило многовековую изоляцию племени и привело к значительным трансформациям всех сфер жизни. Важнейшим изменением стала смена типичной экономической сферы деятельности племени: пастушество постепенно вытесняется наемным трудом. Кочевание со временем перестает быть классическим атрибутом бедуинской общины. Семья перерастает из производственной единицы в потребительскую. Новые условия постепенно приводят к утрате былого значения родоплеменных отношений. Все большее распространение начинает получать нуклеарная семья, однако расширенная отцовская семья продолжает оставаться господствующей. Меняются представления о выборе будущего брачного партнера, теперь это не обязательно для мужчины должна быть его двоюродная сестра, табу на экзогамные браки становятся все менее жесткими. Вследствие увеличения доходов на душу населения среди членов племени дуру, особенно среди тех, кто уехал на заработки в ОАЭ, популярнее становятся полигамные браки. Финансовое состояние позволяет мужчинам содержать несколько жен. Существенно снижается и возраст вступления в брак. Увеличение количества иммигрантов в стране усиливает процессы межкультурного взаимодействия.

В процессе социализации детей главная роль от общины переходит к школе. Именно через образовательные учреждения молодое поколение племени дуру осваивает светскую модель поведения в обществе. Образовательные функции начинают выполнять телевидение и Интернет. Дети вырастают в поликультурной среде, получая разностороннюю информацию.

Новые жизненные реалии оказали значительное влияние и на основные ритуалы племени дуру, связанные с рождением, свадьбой и похоронами. Женщины теперь имеют возможность получить квалифицированную медицинскую помощь и проводят родильный период в больнице, что приводит к тому, что обряды, связанные с облегчением родов и перерезанием пуповины, теряют свою практическую значимость. Однако сохраняются торжественные мероприятия, посвященные рождению ребенка, и жертвоприношения, связанные с этим событием. Меняется отношение к родившей женщине: роды больше не делают ее «нечистой» перед мужем.

Наиболее консервативными церемониями остаются свадьба и похороны. Преобразования в свадебном ритуале в первую очередь связаны с более свободным выбором брачного партнера, удорожанием калыма и дарением обручальных колец. В погребальных обрядах и в представлениях о смерти ощущается возрастающее влияние исламских традиций. Таким образом, большей нивелировке подвергаются обряды, связанные с языческими пережитками.

Глобализация привнесла в жизнь племени дуру высокие современные технологии, компьютерные сети и передовые средства коммуникации, открыла сферу образования и здравоохранения. Светские европейские нравы становятся неотъемлемым составляющим некогда консервативного традиционного общества. С одной стороны, модернизационные процессы способствуют сближению замкнутого прежде общества дуру с окружающим миром, с другой, — содержат определенный разрушительный потенциал, так как меняют традиционный уклад, стандартизируя повседневный быт и культуру народа. Между тем в настоящее время традиции у дуру еще достаточно сильны, и само племя представляет собой классический образец взаимодействия традиционных устоев жизни с новыми модернизационными процессами.

 

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Билз Р., Хойджез Г. Введение в общую антропологию. – Каир, 1990. – Ч. 1. – С. 524 (на араб. яз.); Абузейд А. Социальная структура. – Каир, 1965. – С. 350 (на араб. яз.).

2. Фрезер Дж. Золотая ветвь, изучение магии и религии / Пер. А. Абузейда. – Каир, 1998. – С. 142 (на араб. яз.).

3. Хасан С. М. Художественные символы в народной магии. – Каир, 1999. – С. 89 (на араб. яз.).

4. Хабиб Ш. А. Семейные праздники в оазисах. – Каир, 2000. – С. 30-31 (на араб. яз.).

 

Мохамед Исхак Факир Мохамед,

кандидат исторических наук

(Оман)

* Пиастр, или риал Марии Терезии — серебряная французская монета, имевшая хождение в Омане до 1970 г.

* Макика гаф: смесь из листьев дерева гаф, лука и лимона.