Габдрафикова Л. Р. «Помните меня без рисунка» (Распространение фотографических услуг среди татар в конце XIX — начале XX вв.)

«Помните меня без рисунка»

(Распространение фотографических услуг среди татар

в конце XIX — начале XX вв.)

Фотографические изображения, утвердившиеся в Европе со второй половины XIX в., в жизни татар-мусульман получили массовое распространение лишь полвека спустя. Связано это было как с более поздним развитием фотоуслуг в провинциальных регионах России, так и спецификой мусульманского мировосприятия. Как известно, в исламских культурах не очень приветствовалось традиционное изобразительное искусство.

Первые фотоснимки татар известны еще с 60-х гг. XIX в., но это были скорее исключительные случаи. Например, на коллективной фотографии, сделанной в 1864 г. в Санкт-Петербурге, запечатлены купцы И. Г. Юнусов, И. И. Апаков, Г. Усманов, М. Мустакимов. Все они представляли казанскую депутацию, прибывшую в столицу по разным общественным делам¹. Таким образом, в результате тесного взаимодействия с русской культурой, высшие слои татарского общества приобщались к европейским новшествам, в том числе к искусству фотографии, гораздо раньше жителей отдельных мусульманских стран. Помимо этого, ориентиром для татар являлась и Османская империя, которая так же активно копировала европейский опыт. Некоторые османские художники с середины XIX в. получали образование во Франции, в Стамбуле устраивались выставки живописи, была открыта школа искусств. И, конечно же, жители Османской империи, особенно высшие слои, пользовались фотоуслугами. Первые пейзажи османских художников срисованы, в основном, с фотоснимков.

Но для перестройки сознания татарской мусульманской общины мало было примеров соседних культур. Для большинства населения недостаточно убедительным казались взгляды отдельных представителей татарского купечества. Ведь главную роль в духовной жизни играли муллы. Поэтому знаковым событием стало то, что в 1874 г. появилась фотография одного из самых авторитетных казанских имамов, ученого-богослова Ш. Марджани. Его об этом попросили представители одного лондонского издательства, которое собиралось выпустить энциклопедию. Для этого нужны были сведения о знаменитом мулле вместе с его портретом².

Ш. Марджани можно по праву назвать предшественником джадидизма. Джадидисты считали, что для сохранения основ ислама, для защиты его от чуждого влияния необходимо принять некоторые западные тенденции. Безусловно, фотоснимки для них являлись показателем образованности и несомненного прогресса.

Эту идею поддерживали и представители татарской светской интеллигенции. Им особенно импонировала мысль о подражании соседней русской культуре, и они охотно перенимали атрибуты европейской повседневности. Эта тенденция нашла свое отражение и в художественной литературе. Например, в одном из первых татарских романов З. Бигиева «Өлүф, яки Гүзәл кыз Хәдичә» (Тысячи, или Красавица Хадича), который впервые был опубликован в 1887 г., фигурирует фотоснимок главного героя³.

Несмотря на то, что богатые татары часто фотографировались, они не выставляли свои снимки на всеобщее обозрение. «Некоторые люди имеют дома свои портреты, но они никогда их не вывешивают на стенах», — отмечал К. Насыри в конце XIX в.⁴

Значительное влияние оказывало и все более активное распространение фотоуслуг в регионах. В 1899 г. в Казани работали 11 фотосалонов, большинство из них размещалось на Воскресенской улице (ныне ул. Кремлевская)⁵. Фотолюбители губернского центра, как и в других крупных городах Российской империи, объединились в специальное фотографическое общество⁶.

Уже после смерти Ш. Марджани в 1897 г. его фотография и статья о нем появилась на страницах турецкой газеты «Маглюмат». Вот что об этом в своем дневнике написал казанский миссионер Е. Малов: «Откуда уже казанские почитатели ахуна и пересняли его для себя в одной из казанских фотографий… Прежде они ни за что бы не согласились иметь портрет человека: писать лицо человека, по их учению, грех: Господь на том свете потребует от них души в этот портрет. Теперь это учение, значит, оставлено»⁷. Вероятно, подкупало не только то, что на фотоснимке — авторитетный богослов Ш. Марджани, но и публикация данного портрета в турецком, мусульманском издании.

С другой стороны, к этому времени религиозные деятели были вынуждены фотографироваться и по служебной необходимости. Фотографии мусульманского духовенства прилагали к свидетельствам городских училищ о знании русского языка кандидата в имамы. Экзамены проводились с конца 80-х гг. XIX в., первые фотоснимки в архивных делах датируются концом 1890-х гг.⁸

Среди фотографируемых были и муллы-кадимисты, позиционировавших себя как противников всех нововведений. Таким образом, в новое направление визуализации были вовлечены самые ортодоксальные слои мусульманского общества. И это стало своеобразной отменой табу для остального населения, часть которого по религиозным убеждениям еще избегала фотообъективов.

В начале XX в. фотография прочно вошла в жизнь практически всех слоев татарского населения. Исключение составляли лишь бедные семьи, которые не могли себе это позволить. Но и они иногда попадали в объективы в качестве этнографических типов. Например, цветные фотографии С. Прокудина-Горского* начала XX в. запечатлели жителей самых разных уголков Российской империи. Среди уфимских фотографий-открыток Н. Блохина можно встретить такие, как «Татары-чернорабочие», «Татарин-галантерейщик» и т. д.9

Особенно охотно заказывали карточки на память представители интеллигенции, члены состоятельных буржуазных семейств. Между тем среди богатых татарских купцов встречались и противники этого явления. Вспоминая о деде, известном купце М. Казакове, его внук С. Губайдуллин писал о том, как много раз незаметно пытался его сфотографировать. Но это его очень сердило, изображения купец считал большим грехом, поэтому нет ни одной фотографии Мухаметшакира Казакова¹⁰. Его брат Мустафа Казаков придерживался иного мнения¹¹.

Действительно, иногда в одной семье могли быть представлены абсолютно противоположные взгляды на фотоуслуги. Например, у купцов Юнусовых старший брат Мухамедрахим часто позировал фотографам, младший Габделкарим категорически отказывался. «Помните меня без рисунка»¹², — говорил он детям. При этом Г. Юнусов был весьма образованным и разносторонним человеком, в начале 1910-х гг. путешествовал по Европе, но даже там избегал фотообъективов. Дети его фотографировались достаточно часто. Семейство золотопромышленников Рамиевых, перед началом Первой мировой войны посетившее страны Западной Европы, после вояжа пополнило домашний архив новыми фотоснимками¹³.

Из накопленных фотографий к этому времени начали составлять специальные фотоальбомы. Их обложки нередко были кожаными, декорированы бархатом и различными камнями¹⁴. Например, в честь юбилея газеты «Тәрҗеман» (Переводчик) мусульманская молодежь Баку и Бахчисарая подарила редакции фотоальбомы, отличавшиеся роскошными переплетами¹⁵. Альбомы такого типа выпускались как в России, так и в Европе.

Если в конце XIX — первые годы XX вв. преобладали художественные фотографии, коллективные или индивидуальные, сделанные, как правило, в салоне, то десятилетие спустя встречаются кадры из обычной жизни: на природе, на даче, за игрой в крокет и т. д. Хотя в некоторых татарских семьях имелись фотографии на природе, датируемые и концом XIX в. Тогда же получила распространение моментальная съемка переносными камерами. Например, сохранилась фотография 1895 г., где изображен будущий татарский ученый, археограф Г. Рахим в окружении родственников. Европеизированный тон купеческому семейному быту придавала, вероятно, мать Гали Рахима — Бибигайша Абдурахимова (в девичестве Айтуганова). Ее семья была известна тем, что одной из первых в Казани переняла западные манеры, что отражалось в одежде, интерьерах, досуге и т. д.

После 1905 г. фотография превратилась в повседневное явление татарского мусульманского общества и не вызывала столь ярой критики, как раньше. Развитие книгоиздательства, появление газет и журналов, театра влекло за собой многие изменения. Татарские газеты и журналы, книги на своих страницах начали помещать различные фотографии, в основном, портреты известных общественных деятелей и писателей. «Теперь фотоснимок считается неизменной частью биографии человека. Возможно его значение (фотографии. — Л. Г.) в будущем возрастет еще больше»**, — отмечал ученый-богослов и литератор Р. Фахретдин¹⁶.

Фотография постепенно выходила из домашнего обихода и приобретала все более публичный характер. В 1910 г. после смерти оренбургского купца Махмуда Хусаинова, представителя известной династии оренбургских предпринимателей-благотворителей, его фотографии продавались в местных магазинах, на них был огромный спрос как со стороны мусульман, так и русских горожан. «Некоторые люди даже на похороны купца пришли с его портретом»¹⁷.

Портретами татарских деятелей украшали разного рода торговую продукцию — от конфет до мыла. Например, на Арслановском мыловаренном заводе г. Казани в 1910 г. к юбилею редактора бахчисарайской газеты «Тәрҗеман» И. Гаспринского выпустили мыло с его изображением на обертке¹⁸. Изображение Ш. Марджани было использовано для дизайна конфетной обертки фабрики «Альфа», принадлежавшей казанскому купцу В. Ибрагимову. Продукция так же была приурочена к 100-летнему юбилею богослова в 1914 г. Имелись в продаже серебряные брелки с миниатюрными портретами Ю. Акчуры, Г. Камала, И. Гаспринского¹⁹. В этом случае фотографии носили не только рекламный, но и просветительский характер. Многие татарские предприниматели в то время вкладывали свои капиталы в развитие национального образования и культуры. Для продвижения идей национального прогресса они использовали даже неожиданные ходы. В татарских новометодных медресе выдавали оригинальные свидетельства об окончании учебного заведения или о переходе в следующий класс с портретами наиболее известных татарских деятелей — писателей, публицистов и т. д. Среди них были Ф. Карими, Г. Исхаки, Ф. Амирхан и др.²⁰ В 1914 г. татарские издательства начали выпускать специальные тетради для мусульманских школ с изображениями названных писателей и общественных деятелей.

По замечанию русских миссионеров, российское мусульманство в начале XX в. начало использовать фотоснимки и в агитационных целях. Например, профессор Казанской духовной академии М. Машанов в своем докладе миссионерскому съезду в 1910 г. отметил, что выпущена татарская брошюра о бывшем русском священнике Громове, перешедшем в ислам. В книге были его изображения в чалме и в облачении православного священника²¹.

Накануне Первой мировой войны фотографии использовались более открыто и в частной жизни. В татарских семьях их могли вывешивать и на стенах.

Развитие фотоуслуг способствовало появлению новых вариаций «визуального» дела. Еще до 1917 г. работали мастера по увеличению фотографий (наибольший размах эта услуга среди татарского населения приобрела уже в советское время). Отдельные люди заказывали и свои портреты у художников-самоучек. В доме известного литератора Г. Камала висел его портрет, написанный маслом. Автором был Сабит Яхшибаев***.

Если в мировой истории фотография развивалась под воздействием живописи, то в истории татар распространение фотоуслуг повлияло на развитие изобразительного искусства. Благодаря фотографии исчезли некоторые стереотипы визуального восприятия мира. Так, примерно в 1912-1913 гг. в казанской библиотеке «Шәрык» (Восток) была организована небольшая художественная выставка, где экспонировались портреты татарских писателей Г. Тукая, Ф. Амирхана и др. Одним из организаторов выставки был Сабит Яхшибаев²².

На распространение фотографии среди татар, как уже отмечалось, повлияла и необходимость в них при оформлении различных официальных документов. К свидетельству об окончании Казанской татарской учительской школы прикреплялось фото выпускника²³. Фотопортрет мог понадобиться и для проездных билетов. Безусловно, для официальной документации фотография имела огромное значение, ведь при идентификации человека по справкам об удостоверении личности, ориентировались на отмеченные в них описания его внешности: брови, глаза, нос, рот, подбородок, волосы и т. д. Например, такие пункты были включены в свидетельства, выдаваемые мещанским обществом²⁴. Новые возможности визуализации значительно упрощали работу органов государственного управления.

Но в мусульманском обществе оставались и те, кто продолжал относиться к изображениям людей с подозрением. Например, готовя к изданию 3-й и 4-й тома своего энциклопедического труда о знаменитых мусульманах «Асар», Р. Фахретдин решил включить туда и некоторые портреты. «Фотография помогает понять природу человека, его духовную сущность и нравственный облик»²⁵, — писал богослов, аргументируя пользу новшества. Однако чтобы не смущать ортодоксальных читателей, автор планировал выпустить фотоснимки на отдельных листочках. Кто не хотел иметь дома такого рода приложения, мог просто выбросить эти дополнительные страницы.

Появление фотографии стало еще одним шагом к раскрепощению татарской женщины. Татарки должны были предстать перед мужчиной-фотографом, открыть ему свое лицо. Фотографию, конечно же, демонстрировали родственникам, друзьям. И женщина, в обычное время скрывавшаяся в своей женской половине, в любом случае представала на совместном снимке с мужем перед его близкими товарищами. «То, что ты разрешил мне посмотреть на снимок Фарханы, говорит о твоей спокойной природе», — заметил о Ризване Алуши его друг, писатель Фатих Амирхан. Алуши прислал ему в 1906 г. свою фотографию, где он был запечатлен с молодой женой Фарханой Ибрагимовой²⁶.

Вероятно, значительную роль играло и появление женщин-фотографов. Например, в Астрахани действовало фотоателье С. И. Климашевской. Владелицами трех салонов в Казани в 1899 г. были Людмила Бочкова, Анна Вяткина, Вера Фомина. Иногда дамы сами же и фотографировали²⁷. Конечно, это было очень удобно для мусульманок, они могли фотографироваться, не нарушая традиционные нормы общества. Хорошо иллюстрирует эту тенденцию случай, произошедший в Калуге, в семье имама Шамиля, бывшего лидера национального движения народов Кавказа. Его двух жен, дочь и невесток снимала супруга одного из калужских фотографов потому, что дамы не хотели показывать свои лица мужчинам. Уговорили их сфотографироваться местные дворянки²⁸.

Кроме того, фотографии стали вовлекаться в процесс выбора супруга или супруги. Например, девушке показывали фотографию потенциального жениха, и она уже решала, нравится он ей или нет. Именно так происходит в романе Ф. Амирхана «Хаят», где главной героине показывают фотоснимок молодого татарина²⁹. Казанский купец Габделкарим Юнусов описывает, как его отец Исхак решил жениться во второй раз. Первая жена указала на изображение девушки на коробке конфет и сказала, что она напоминает одну татарку — «дочь Муэмин-бая — Сагадат». Вскоре купец отправил к ней сваху³⁰.

В начале XX в. среди татар появились и фотографы-любители. К примеру, газета «Тәрҗеман» в 1893 г. сообщала о том, что бахчисарайский хромолитограф Князьков в честь юбилея издания обещал дать бесплатные уроки «по хромолитографии кому-либо из татар по рекомендации редакции»³¹. Сам издатель и редактор газеты И. Гаспринский, как и вся его семья, фотографировался достаточно часто. Один из его первых снимков датируется 1869 г. Как известно, супругой знаменитого просветителя и издателя являлась дочь симбирских фабрикантов — Зухра Акчурина. Уже перед самой смертью Исмаил попросил родных вызвать фотографа для того, чтобы сфотографироваться с семьей, а также сделать отдельные кадры его рабочего кабинета, комнаты и редакции³². Вероятно, Гаспринский отлично понимал значение фотографии и хотел таким образом сохранить память для молодого поколения о себе, о своем мире.

Фотография стала модным увлечением того времени. Особенно с появлением переносных камер. Цены на фотоаппараты были самые разные. На рубеже XIX-XX вв. только в Казани фотолюбителям предлагались ручные аппараты и штативные камеры от 3 до 90 рублей³³. В отчете 1910 г. о визите бывшего турецкого визиря Хильми-паши в Казань упоминаются татары-юноши, которые постоянно его фотографировали. Они дожидались иностранного гостя в толпе зрителей-мусульман и с приближением паши начинали его снимать на свои камеры³⁴. В том же 1910 г. казанский издатель А. Хасани в письме жене из Швейцарии пишет о том, как он с товарищами попросил встретившихся русских соотечественников сфотографировать их на собственную камеру, в ответ кампания Хасани оказала им аналогичную услугу³⁵.

В России с конца XIX в. выходили многочисленные журналы для фотографов-любителей, переводились иностранные пособия³⁶, публиковались самостоятельные работы на эту тему³⁷. Безусловно, для татар знающих русский язык, эти сочинения были вполне доступны. Одно из пособий «Моментальная фотография» была напечатана в типографии татарского предпринимателя И. Х. Усманова в Санкт-Петербурге. В 1917 г. в Оренбурге была издана небольшая брошюра Х. Жанбаева «Кто придумал фотографию и науку изображения?» на татарском языке³⁸. Помимо публикаций, желающие могли получить и частные консультации у профессиональных фотографов. Некоторые из них помещали объявления о предлагаемых уроках «по фотографии» и на страницах прессы, в том числе и провинциальной.

Благодаря развитию фотоуслуг в татарском мусульманском обществе изменилось и отношение к изобразительному искусству. Значительную агитационную работу в этом направлении вели татарские периодические издания. В редакциях газет «Йолдыз» (Звезда) и «Кояш» (Солнце) искали талантливых рисующих ребят, оказывали им материальную помощь. Особо выделялся журнал «Аң» (Сознание). Писатель и публицист Г. Ибрагимов в 1915 г. как приложение к нему выпустил альбом с образцами мировой живописи³⁹. В 1916 г. А. Хасани издал и распространил изображения царицы Сююмбике (видимо, репродукции одной из картин XIX в.). В казанской жандармерии этот факт интерпретировали по-своему, если раздает бесплатно изображения, значит «с целью подготовить массы к мысли о возможности воссоздания Казанского ханства»⁴⁰. Хотя издателем двигали, скорее всего, исключительно идеи национального прогресса.

Веяния нового времени, а также постоянная агитация татарской прессы оказали влияние и на учебную программу медресе. В начале XX в. в мусульманских школах начали относиться с большим вниманием к рисованию.

Самой главной целью любой фотографии является память о человеке, о событии, о времени. Об этом говорят и одинаковые подписи на снимках конца XIX — начала XX вв. «На память…»

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Ряховская Т. Д., Минуллин И. Р., Салихов Р. Р., Хайрутдинов Р. Р. Сбербанк в Татарстане: традиции и современность. – Казань, 2004. – С. 18.

2. Лондон нәшер ширкәте // Мәрҗани: Фәнни-популяр җыентык. – Казан, 2010. – Б. 664-665.

3. Бигиев З. Өлүф, яки Гүзәл кыз Хәдичә // Татар мәгърифәтчелек әдәбияты. – Казан, 1979. – Б. 90.

4. Насыйри К. Татар этнографиясе материаллары // К. Насыйри. Сайланма әсәрләр: 4 т. – Казан, 2005. – 3 т. – Б. 232.

5. НА РТ, ф. 505, оп. 1, д. 30, л. 75-76.

6. Ньюмейер Д. Фотография в России // Купеческая Москва: Образы ушедшей российской буржуазии. – М., 2007. – С. 45.

7. Мурадов В. Ефимий Малов о Ш. Марджани, К. Насыри и В. Радлове // Гасырлар авазы – Эхо веков. – 1999. – № 1/2. – С. 158.

8. НА РТ, ф. 2, оп. 2, д. 6081, л. 8.

9. Уфа и Башкирия на открытках начала XX века / Сост. В. К. Федоров. – Уфа, 2007. – С. 152.

10. Губайдуллин С. Казаковы // Гасырлар авазы – Эхо веков. – 2004. – № 2. – С. 210.

11. Золотые страницы купечества, промышленников и предпринимателей Татарстана. – Казань, 2001. – Т. 2. – С. 38.

12. Зубаиров Д. Послесловия внуков // Казань. – 1997. – № 10/11. – С. 136.

13. Бертуган Рәмиевләр: Фәнни-биографик җыентык. – Казан, 2002.

14. НА РТ, ф. 74, оп. 1, д. 18.

15. 10 апреля 1883-1893 гг. Специальное приложение к газете «Тарджеман» (1893, № 13) // Исмәгыйль Гаспринский: Тарихи-документаль җыентык / Төз. С. Рахимов. – Казан, 2006. – Б. 106.

16. Фахретдин Р. Асар. – Казан, 2011. – 3-4 т. – Б. 10.

17. Оренбург сәүдәгәрләре / Төз. М. Рәхимкулова. – Оренбург, 1996. – Б. 111.

18. НА РТ, ф. 1, оп. 4, д. 4240, л. 24-34.

19. Там же, оп. 6, д. 949, л. 16-16 об.

20. Там же, ф. 199, оп. 1, д. 1112, л. 3; ф. 92, оп. 2, д. 23517, л. 8-8 об.

21. Машанов М. Современное состояние татар-мухаммедан и их отношение к другим иноверцам. – Казань, 2002. – С. 57.

22. Урманче Б. Татарстанның сынлы сәнгәте // Совет әдәбияты. – 1960. – № 10. – Б. 138.

23. НА РТ, ф. 142, оп. 1, д. 338, л. 2.

24. Там же, ф. 1, оп. 3, д. 8562, л. 3.

25. Фахретдин Р. Күрс. хез. – Б. 9-10.

26. Ризван Алушига. 1906 ел, 9 декабрь, Мәскәү // Ф. Әмирхан. Сайланма әсәрләр: 4 т. – Казан, 1986. – 4. т. – Б. 235.

27. НА РТ, ф. 505, оп. 1, д. 30, л. 75-76.

28. Захарьин (Якунин) И. Н. Встречи и воспоминания. Из литературного и военного мира. – СПб., 1903. – С. 69.

29. Хаят // Ф. Әмирхан. Сайланма әсәрләр: 4 т. – Казан, 1985. – 2 т. – Б. 167.

30. Юнусов Г. Из жизни купцов-меценатов Юнусовых // Казань. – 1997. – № 10/11. – С. 99.

31. 10 апреля 1883-1893 гг. Специальное приложение… – С. 106.

32. Исмәгыйль бәкнең мохтәсар тәрҗемәи хәле // Исмәгыйль Гаспринский: тарихи-документаль җыентык… – Б. 136.

33. Казанский телеграф. – 1900. – № 2248. – 23 апреля.

34. НА РТ, ф. 1, оп. 4, д. 4240, л. 24-34.

35. Ә. Хәсәнинең чит җирләрдән хатынына язган хатлары // Әхмәтгәрәй Хәсәни: Фәнни-популяр җыентык. – Казан, 2011. – Б. 283.

36. Шмидт Ф. Моментальная фотография. – СПб., 1903. – 124 с.

37. Евдокимов Б. А. Фотографические забавы. – СПб., 1916. – 158 с.

38. Җанбаев Х. Фотография белән тасвир гыйльмене башлап кем чыгарды? – Оренбург, 1917. – 18 б.

39. Мәһдиев М. Татар сынлы сәнгәте һәм Галимҗан Ибраһимов // Казан утлары. – 1987. – № 3. – Б. 52-54.

40. Амирханов Р. Татарский народ и Татарстан в начале XX века. – Казань, 2005. – С. 70.

Лилия Габдрафикова,

кандидат исторических наук

* Прокудин-Горский Сергей Михайлович (1863-1944) — русский фотограф, химик, изобретатель, издатель, педагог и общественный деятель. Внес значительный вклад в развитие фотографии и книжной кинематографии. Пионер цветной фотографии в России, создатель «Коллекции достопримечательностей Российской империи».

** Здесь и далее перевод цитат с татарского языка на русский автора статьи (прим. ред.).