Куницын Б. М. Духовные школы и революция 1905 г.

Духовные школы и революция 1905 г.

В первую российскую революцию 1905-1907 гг. были вовлечены все сословия России. Не было исключением и духовенство, а также учащиеся духовных академий и семинарий. Часть духовенства и учащихся духовных школ стояла на консервативных позициях, защищала незыблемость самодержавия, входила в различные монархо-патриотические союзы вроде «Союза русского народа». Другая часть приняла сторону восставшего народа. Большинство же находилось в состоянии оцепенения, пытаясь осмыслить противоречивые суждения и призывы, звучащие с разных сторон. Определить, хотя бы приблизительно, количественный расклад в этих группах не представляется возможным, поскольку никаких социологических замеров в то время не проводилось. Но то, что Русская православная церковь (РПЦ) нуждалась в серьезном обновлении, было очевидным для большинства людей как духовного, так и светского общества. Положение священников, особенно в сельской местности, было весьма непростым. С одной стороны, они были в материальной зависимости от своих прихожан, с другой стороны — от консисторского начальства, которое требовало выполнения множества работ, предписываемых светскими властями — составления различных статистических отчетов, выдача всевозможных справок гражданским ведомствам, разъяснение прихожанам правительственных постановлений и т. д. На отправление своих непосредственных миссионерско-пастырских обязанностей у священников порой не хватало ни сил, ни времени.

Авторитет священника при таких обстоятельствах понижался. Немало проблем накопилось и в духовных учебных заведениях. Некоторые положения уставов академий и семинарий морально устарели, поэтому в профессорско-преподавательской среде постоянно обсуждались вопросы реформирования духовных школ для придания им большей самостоятельности. Учащиеся же выступали за либерализацию уставов духовных школ и изменение учебных программ. Высшие иерархи все настойчивее требовали восстановления патриаршества, возвращения к прежнему правилу «Богу богово, Кесарю — кесарево», которое позволило бы церкви целиком посвятить себя духовной деятельности.

Для решения всех этих проблем, поставленных самой жизнью, необходим был решительный и умный человек наподобие П. А. Столыпина. Но во главе духовного ведомства в течение четверти века стоял обер-прокурор Св. Синода К. П. Победоносцев — непреклонный противник любых изменений, особенно в отношении патриаршества. Это вызывало недовольство в среде мыслящего духовенства и учащихся.

Известный церковный деятель, в прошлом профессор Санкт-Петербургской духовной академии, а впоследствии идеолог и активный деятель так называемого «обновленчества» РПЦ Б. В. Титлинов, основываясь на данных архива Св. Синода канцелярии обер-прокурора, в своей книге «Церковь во время революции» (Петроград, 1924) представил широкую, впечатляющую панораму событий, происходивших в канун и во время революции в российских духовных школах. Из 58 духовных семинарий России не было ни одной, которая не была бы охвачена в большей или меньшей степени беспорядками, которые порой носили дерзкий и даже уголовно наказуемый характер. Протестные выступления в духовных академиях были сдержанными, протекали в цивилизованной форме. Студенты-семинаристы — подростки, легко возбуждаемые соблазнительными социальными идеями и лозунгами и со свойственной молодости горячностью более склонны к безрассудным поступкам. Студенты академий — люди взрослые, некоторые женатые, руководствовались здравым умом, а не эмоциями, поэтому таких безобразных выходок, какие происходили в семинариях, в академиях, конечно, не было.

Б. В. Титлинов приводит перечень таких протестных акций, которые повторялись словно по единому сценарию во всех семинариях: битье стекол в окнах квартир ректоров, инспекторов и неугодных учителей, бойкот или срыв занятий, поломка мебели и печей в учебных классах и спальных помещениях, изготовление взрывчатых устройств и приведение их в действие в местах проживания руководителей семинарий. Крайним проявлением протеста семинаристов были покушения на ректоров, инспекторов, а также представителей гражданских властей. Так, исключенный из Тифлисской семинарии Лагиев ударом кинжала убил ректора о. Чудецкого, который искоренял социалистические идеи в семинарии; семинарист Псковской семинарии Гиацинтов покушался на жизнь К. П. Победоносцева; во Владимирской семинарии было совершено покушение на ректора архимандрита о. Никона¹.

Во время богослужения в Санкт-Петербургском Казанском соборе было совершено покушение на архиепископа Волынского Антония (Храповицкого) известного своими крайне правыми убеждениями. Покушавшийся был бывшим студентом Казанской духовной академии (КДА). В бытность свою ректором КДА (1895-1900) владыка Антоний застраховал свою жизнь на крупную сумму, указав в завещании в качестве наследователя Казанскую академию. Эта мера была вполне оправданной в обстановке тотального террора в стране.

В рапорте начальника Казанского губернского жандармского управления (КГЖУ) казанскому губернатору приводится внушительный список студентов Казанской духовной семинарии (КДС), находившихся под подозрением властей в связи с их участием в революционной деятельности. Вот несколько имен из этого списка: П. Л. Жемчужников — по сведениям агентуры был осведомлен о готовившемся покушении на жизнь казанского полицмейстера, принимал участие в Московском вооруженном восстании, был ранен, бежал за границу; Н. И. Строганов — принимал участие в разбойном нападении на казначея Казанского университета в декабре 1906 г.*, скрылся; А. Г. Воздвиженский — хранил часть архива Казанского комитета РСДРП, при обыске у него на квартире было обнаружено более тысячи преступных прокламаций и большое количество нелегальной литературы, в том числе газет «Искра» и «Пролетарий»; С. В. Смелов — вел преступную пропаганду среди крестьян². В том же рапорте отмечается, что «первые бомбы, хотя и самого примитивного устройства, взорвавшиеся в Казани, были изделиями семинаристов и взрывались в здании семинарии еще до 1905 г. — тогда они были направлены против семинарского учебного начальства»³.

Список студентов КДА, участвующих в революционной деятельности, был значительно короче. Это Е. А. Смирнов — организатор и оратор митинга в Спасском Затоне; И. Л. Копылов — был замечен в распространении среди студентов противоправительственных идей, участвовал в обсуждении политических вопросов в Казанском университете, состоял в конспиративной переписке с неблагонадежными лицами; П. А. Будрин — оратор военной группы социал-демократов⁴. В том же рапорте сообщается, что в день нападения на казначея университета произошло самоубийство студента КДА Тиховидова. За несколько часов до смерти Тиховидову была передана посылка — лист александрийской бумаги с напечатанным «родословным деревом» социализма. Было также обнаружено при нем письмо на имя студента университета Михаила Рыбакова, члена партии социал-революционеров, который привлекался в декабре 1907 г. по делу о подготовке к покушению на жизнь командующего войсками Казанского военного округа генерал-лейтенанта Сандецкого. Были попытки бойкота правых профессоров и студентов, выдвижение требований, касающихся изменения сроков подачи курсовых сочинений, смягчения внутреннего распорядка академической жизни.

В рапорте также отмечалось, что в обоих учебных заведениях проводятся сборы пожертвований в пользу политических заключенных.

В семинариях с началом ХХ в. происходит важное изменение в направлении консолидации протестных действий. Именно в Казани возник первый тайный общесеминарский центр, который скоро был раскрыт. На квартирах заподозренных были обнаружены воззвания и нелегальная литература. Все виновные были уволены, но уцелевшие члены продолжали руководить агитационной работой в семинариях. По семинариям разъезжал бывший семинарист Быстров. Он устанавливал конспиративные связи, организовывал кружки, проводил агитацию. Быстров побывал в Тамбове, Саратове, Симбирске, Самаре, Пензе, Воронеже, Курске, Харькове. С 1905 г. тайным общесеминарским центром становится Владимирская семинария.

Центр предлагал всем семинариям отказаться от «буйства», которое дискредитирует общесеминарское движение, и перейти к цивилизованным формам протеста, а именно: выдвижению совместно выработанных требований и подаче их местным консисториям для последующей их передачи в Св. Синод. В дальнейшем было проведено два местных съезда во Владимире и Самаре и один общероссийский в Нижнем Новгороде. Намечалось проведение общероссийского семинарского съезда в Казани, но состоялся ли он, неизвестно.

На Владимирском съезде были выработаны требования по реформированию духовных семинарий. Основные положения сводились к следующему: семинарии должны иметь восьмиклассные общеобразовательные и трехклассные специально-богословские программы; отмена экзаменов и разрядных списков; допущение в педагогические советы выборных от родителей; свобода жительства на съемных квартирах; отмена обязательного посещения богослужения, кроме праздничных; контроль воспитанниками хозяйственной деятельности семинарий; возможность по окончании общеобразовательных классов поступать в университеты и другие высшие учебные заведения. Было также решено после подачи петиций по единому образцу от каждой семинарии устроить общую забастовку до удовлетворения требований.

Все требования Св. Синодом были отклонены за исключением одного — возможности поступления после окончания восьмиклассного общеобразовательного курса в университеты. Результатом этого стало резкое сокращение в некоторых семинариях числа выпускников, которые решили не связывать свою судьбу со священослужением.

Началом первой российской революции, как известно, стал расстрел мирного шествия рабочих в Петербурге. В ответ по всей стране прокатилась волна забастовок, демонстраций, усилилась террористическая деятельность. Не составила исключения и Казань.

13 января в Казани состоялась демонстрация. К ней присоединились семинаристы, прекратившие занятия.

Чтобы отвлечь учащихся от участия в революционных событиях, духовная власть приняла решение прекратить досрочно, с марта, занятия, перевести из класса в класс без экзаменов и отправить учащихся до осени по домам⁵. Однако осенью события приобрели более драматичный характер. 15 и 16 октября в университете проходили многочисленные сходки и митинги, в которых приняли участие и студенты КДС. Звучали призывы взять власть в городе. 17 октября собравшаяся в университете толпа со знаменами и пением двинулась по Воскресенской улице (ныне ул. Кремлевская. — Б. К.) к Городской Думе. Все переулки, ведущие к Воскресенской, были оцеплены полицией, чтобы не допустить доступа людей из других районов города.

Активный участник этих событий А. Я. Аросев* так описывал происходившее: «семинаристы, что засели в своей духовной семинарии… сбросили на мостовую сразу несколько бомб. Воинская часть, вызванная для ликвидации восстания, решила прежде всего очистить семинарию. Жандармы, городовые, солдаты, сломав двери семинарии, что выходили не на Воскресенскую, а на Петропавловскую улицу (ныне ул. М. Джалиля. — Б. К.), стали было подниматься по витой деревянной лестнице. Но им сверху на голову обрушился щебень, камни, кирпичи. При каждой новой попытке полиции подняться в семинарские дортуары, повторялось то же самое. Так вся лестница в конце концов оказалась забаррикадированной камнями. Семинария, как я потом узнал, в этом восстании сыграла очень крупную роль. Именно благодаря семинаристам удалось прорвать заградительные кордоны и занять намеченные заранее позиции для восстания. Прорыв кордонов удался только благодаря тому, что семинаристы, будучи в самом центре полицейского кольца, начали сбрасывать бомбы и тем самым открыли сражение. Часть кордонов была отвлечена к этому центру. Дружинники, задержанные городовыми в своем стремлении к центру, к Воскресенской улице, заслышав как разрываются бомбы у семинарии, ударили на кордоны. Особо сильный удар был нанесен с “Черного Озера”, что дало возможность занять пассаж»⁶. Фактически ничем не отличается это описание событий от изложенного в рапорте начальника КГЖУ казанскому губернатору. Но все же есть одно существенное отличие. По его данным в ответ на сброшенные из окон семинарии бомбы полиция начала вести стрельбу по окнам. Но тогда семинаристы «частью с чердака, частью со двора семинарии, начали вести перестрелку, пустив в ход револьверы, причем у ворот семинарии на Гостинодворской улице (ныне улица Чернышевского. — Б. К.) был убит городовой и толпа указала на одного из семинаристов, как убийцу»⁷.

В ходе перестрелки было убито шесть и ранено 18 человек. Среди пострадавших были случайные прохожие, не имеющие никакого отношения к демонстрации.

Полиции, жандармам и воинским подразделениям не удалось остановить демонстрацию, двигающуюся к Городской Думе. Дума, в которой заседало немало сочувствующих восстанию, была занята. Революционным «мэром» города был провозглашен М. Л. Мандельштам — член ЦК кадетской партии, присяжный поверенный, а гласному А. А. Хохрякову было поручено организовать народную милицию.

Почти половина гласных Думы встала на сторону восставших. В пространных телеграммах председателю Совета министров С. Ю. Витте думцы требовали отставки губернатора П. Ф. Хомутова, вывода войск из города. Ответственность за жертвы при этом возлагались на армию и полицию. Дума приняла решение разоружить и распустить полицию, а для сохранения общественного порядка сформировать милицию, в которую тотчас же стали записываться студенты, гимназисты, а также семинаристы, которые выполняли в милиции обязанности городовых, один бывший преподаватель стал даже конным стражником⁸. Комитеты социал-демократов и эсеров в листовках поспешили оповестить горожан о том, что власть в городе перешла к народу.

Однако новая власть в городе продержалась недолго. Перелом наступил 22 октября. Монархо-патриотичные жители Казани, организованные «Союзом русского народа», духовенство и прихожане, откликнувшиеся на призыв казанского архиепископа Димитрия (Самбикина) в этот день, совпавший с праздником иконы Казанской Божьей Матери, после литургии в Богородицком монастыре, отправились на митинг к памятнику Александра II, у Кремля к колонне присоединились мусульмане во главе с имамом Галеевской мечети Г. Галеевым.

После митинга разгоряченная толпа пошла к Городской Думе, в которой засели революционеры. Дума при поддержке войска была освобождена от посторонних лиц. Но на этом возбужденная толпа не остановилась. Начались избиения студентов и лиц, подозреваемых в революционной смуте, погромы еврейских лавок и синагоги. Милиция была разоружена, полиция возобновила выполнение своих обязанностей по охране общественного порядка. Погромы были остановлены. Революционные комитеты эсеров и эсдеков были разгромлены, а их лидеры подвергнуты судебным преследованиям. Сотни участников беспорядков заключены под стражу. Семинаристы, участие которых в беспорядках удалось установить, были исключены из семинарии, наиболее активные участники отданы под суд.

Жесткими, энергичными мерами, предпринятыми П. А. Столыпиным, разгорающийся в стране пожар гражданской войны был потушен. Духовные учебные заведения постепенно возвращались к нормальному учебному процессу, хотя время от времени возникали рецидивы прошедших революционных событий. Так, в письме от 29 ноября 1908 г. Казанскому архиепископу Никанору (Каменскому) казанский губернатор М. В. Стрижевский сообщал, что «18 сентября около 4 часов дня воспитанники семинарии, растворив в здании семинарии окна на улицу, громко пели рабочую марсельезу “Вставай, поднимайся рабочий народ” и другие революционные песни. Пение прекратилось только после настойчивого требования околоточного надзирателя. Прошу о последующем с Вашей стороны распоряжении и уведомлении»⁹. В ответ владыка писал: «Ректор (о. В. И. Беликов. — Б. К.) семинарии, от которого мною были затребовано сведение по сему делу, осмеливается думать, что пение 17, а не 18 сентября воспитанников семинарии революционных песен не имело какой-либо политической подкладки, не носило характера демонстрации, а явилось просто результатом обычной любви семинариста к пению: один из любителей пения, как говорится, ни с того, ни с сего затянул пришедший ему на память мотив, а другие подхватили. Раньше таких прискорбных случаев не было, а для предупреждения таковых в будущем семинарским начальством приняты соответствующие меры»¹⁰. Тлеющие угли через десять лет воспламенили в стране новый, еще более страшный пожар Гражданской войны. Но это другая история.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – Ленинград, 1924. – С. 58, 64.

2. НА РТ, ф. 1, оп. 6, д. 527, л. 1, 15-15 об.

3. Там же, л. 13.

4. Там же, л. 14.

5. Липаков Е. В. Казанская духовная семинария. Исторический очерк. – Казань, 2007. – С. 56.

6. Аросев А. Как мы вступали в революционную работу. – М., 1926. – С. 36.

7. НА РТ, ф. 1, оп. 6, д. 527, л. 17.

8. Там же, л. 17 об.

9. Там же, л. 26.

10. Там же, л. 27.