Георгиев П. В. По следам потерянного портрета Н. И. Лобачевского

В 1893 г. (до 1929 г. датой рождения Лобачевского считался 1793 г.)¹ в Казани широко отмечалось 100-летие со дня рождения Н. И. Лобачевского. В преддверии этой даты и после нее происходили памятные мероприятия, посвященные великому русскому математику. В 1896 г. состоялось торжественное открытие памятника-бюста Н. И. Лобачевскому, работы скульптора Марии Диллон. Ныне это всем известный памятник, расположенный на пересечении улиц Кремлевской и Лобачевского, один из символов города Казани. На торжественном открытии памятника присутствовала и дочь Лобачевского Варвара Николаевна Ахлопкова. За год до этого она пожертвовала Французской Академии наук портрет своего отца. Это было время, когда имя Лобачевского стало хорошо известно европейской науке, а его труды получили всеобщее признание. Не было случайностью и то, что портрет Лобачевского был передан Варварой Ахлопковой во Французскую Академию наук. В период научной деятельности Н. И. Лобачевского, французский язык был международным языком науки, как ранее латинский, а сейчас английский. Н. И. Лобачевский свободно владел французским языком. В феврале 1826 г. он сделал доклад, который представил также на французском языке – «Exposition succincte des principes de géométrie avec une démonstration rigoureuse du théorème des parallelles» (Сжатое изложение основ геометрии со строгим доказательством теоремы о параллельных линиях)². Дата этого выступления считается днем рождения неевклидовой геометрии. Также на французском языке в 1837 г. вышла его «Воображаемая геометрия», а в 1856 г. «Пангеометрия»³. Портрет, переданный дочерью Лобачевского во Французскую Академию наук, должен был стать символом заслуг великого русского математика на поприще мировой науки. Единственное сообщение о том, что Варвара Ахлопкова пожертвовала портрет Французской Академии наук, сохранилось в газете «Гражданин»⁴. Здесь сообщалось следующее: «Г[оспо]жа Ахлопкова, дочь знаменитого геометра Н. И. Лобачевского, пожертвовала парижской академии наук портрет своего отца. Академия, приняв дар г[оспо]жи Ахлопковой, вместе с тем постановила, в заседании 16 декабря (н. с.), препроводить в распоряжение жертвовательницы 500 фр[анков].» Однако по сей день, судьба этого портрета оставалась неизвестной. Что это был за портрет, также оставалось загадкой. В работе П. М. Дульского «Строитель Казанского университета великий русский математик Н. И. Лобачевский и его иконография», помещенной в книге В. Ф. Кагана «Лобачевский», имеется информация о том, что дочь Н. И. Лобачевского Варвара Николаевна Ахлопкова пожертвовала Французской Академии наук портрет отца. Дульский при этом ссылается на сообщение в газете «Гражданин» от 1895 г., где сообщалось, что «приняв дар с благодарностью, Академия препроводила в распоряжение Ахлопковой 500 рублей»⁵. При этом у Дульского больше ничего не говорится об этом портрете. Примерно та же информация, за исключением того, что Ахлопковой в качестве благодарности за портрет было выдано не 500 рублей, а 500 франков (что соответствует тексту газетного сообщения), содержится и в работе Л. Б. Модзалевского «Материалы для биографии Лобачевского». Здесь поясняется, что Варвара Николаевна Ахлопкова, дочь Н. И. Лобачевского, жена отставного поручика Николая Николаевича Ахлопкова в 1895 г. «пожертвовала Парижской (так в тексте. – П. Г.) Академии наук портрет Н. И. Лобачевского, о чем сообщалось в газете “Гражданин”, 1895, № 351, “Пожертвование Французской Академии”: “Госпожа Ахлопкова, дочь знаменитого геометра Н. И. Лобачевского, пожертвовала Парижской (так в тексте. – П. Г.) Академии наук портрет своего отца. Академия, приняв дар г[оспо]жи Ахлопковой, вместе с тем постановила в заседании 16 декабря препроводить в распоряжение жертвовательнице 500 фр[анков]”. Судьба этого портрета в настоящее время неизвестна»⁶. При этом информация об этом «загадочном» портрете действительно больше нигде не встречается. Автор данного исследования, занимаясь историей портретов Лобачевского, решил провести собственное расследование. В ходе поисковых запросов выяснилось, что во Французской Академии наук действительно находится переданный из России портрет Лобачевского. Сотрудница архива Французской Академии наук Изабель Марин-Джоффр, отвечая на наш запрос, любезно предоставила изображение с этого фотопортрета, с пояснением, что он был передан дочерью Лобачевского. Оказалось, что это хорошо известный портрет Н. И. Лобачевского, сделанный в декабре 1855 г., незадолго до кончины великого математика. Он во многом отражает то состояние Лобачевского, в котором тот находился в последние годы его жизни. На портрете – пожилой, полуослепший человек, что выдает неестественный взгляд, направленный куда-то вверх и в сторону. Последние годы жизни Лобачевского были омрачены материальными затруднениями, прогрессирующей слепотой и семейными неурядицами. В 1852 г. умер от туберкулеза старший сын Алексей, любимец Николая Ивановича. Эта потеря тяжело отразилась на здоровье Н. И. Лобачевского. По воспоминаниям Варвары Ахлопковой, «смерть старшего сына, первенца Алексея, умершего студентом от чахотки в 19-м году жизни, сильно повлияла на Николая Ивановича; он заметно начал с этих пор болеть и чувствовать себя все хуже и хуже»⁷.

По воспоминаниям П. П. Перцова, современника Н. И. Лобачевского, «потеря любимого сына страшно потрясла Николая Ивановича… великое горе отражалось на всей его фигуре; он как то вдруг опустился, осунулся, потерял последние остатки разговорчивости и веселости, ни на что больше не обращал внимания – точно ничего не видел вокруг себя»⁸.

К несчастью, вскоре занемог и второй сын Лобачевского, Николай. Вот что сам он писал о своей болезни в своих воспоминаниях: «Недавняя смерть брата внушала серьезные опасения и за мое здоровье. Елачич принялся меня лечить, и я сделался истинным страдальцем. Шпанские мушки сменяли одна другую, и моя грудь была совершенно истерзана. Девять месяцев Елачич упорно преследовал мысль, что у меня должна быть чахотка. Весною меня увезли в Слободку. Из пухлого, круглого юноши я сделался скелетом и с трудом переходил из комнаты в комнату. Отец слабел, но безусловно веруя в непогрешимость Елачича, ожидал, что вскоре лишится и второго сына. Лишиться двух взрослых сыновей было для отца тяжелым ударом… Истинно преданный нашему семейству и глубоко уважавший отца доктор Н. А. Скандовский заметил ошибку Елачича и стал советовать матушке бросить лекарства и дать мне полную свободу. Я стал быстро поправляться и по совету того же Скандовского и настаянию матушки в октябре месяце 1854 г. уехал в Херсонскую губернию и поступил в Стародубский кирасирский полк. Отъезд мой сильно повлиял на отца. Ему было так же тяжело отправить сына в военную службу, как и лишиться его навсегда»⁹.

Непосредственная же история появления портрета такова. С 1854 г. сын Лобачевского, Николай Николаевич Лобачевский, служил в Стародубском кирасирском полку. По воспоминаниям последнего, отец часто спрашивал о нем и однажды, дней за двадцать до смерти, обратился с просьбой к жене свозить его к дагерротипщику, чтобы снять портрет и отослать его сыну. Николай писал об этом в своих воспоминаниях следующее: «Отец сильно тосковал обо мне. Но в Слободке как будто к нему возвратилось здоровье и веселость. Он крайне обрадовался, получив из Перекопа от меня письмо, что я произведен в офицеры и совершенно здоров, несмотря на тяжесть жизни во время Севастопольской войны. Но это кажущееся улучшение здоровья было только небольшим проблеском его страдальческой жизни. Из Слободки он возвратился совершенно слепым, дряхлым стариком. Кроме Ф. И. Елачича и Н. А. Скандовского, почти никто из профессоров его не посещал. Он был совершенно забыт, заброшен. Имения, дома – все было заложено… Последнее время он часто спрашивал обо мне: “Нет ли писем от Николи?” – говорил он. Но в то время корреспонденция была очень затруднительна, и матушке часто приходилось выдумывать письма. Раз как-то, что было дней за двадцать до его смерти, он вдруг обратился к матушке: “Свези-ка меня к дагерротипщику, надо снять портрет, отошли его Николе”. К прискорбию, дагерротип весь выцвел, но я успел снять фотографию»¹⁰. На фотокопии с дагерротипа имелась надпись «Снят в декабре 1855 года, прислан в полк в марте 1856 года» [сыну Н. Н. Лобачевскому]¹¹. В правом углу портрета имеется помета известного фотоателье «А. Рейнбот и Ко», находившегося в Санкт-Петербурге. Это была одна из лучших столичных фотомастерских конца XIX в. Именно там и был сделан этот фотопортрет с дагерротипа, которым располагала дочь Лобачевского. Таким образом, можно сказать, что именно об этом портрете и сообщалось в газете «Гражданин». Варвара Николаевна Ахлопкова сделала копию с дагерротипного изображения отца в фотоателье «А. Рейнбот и Ко» в виде портрета и передала его Французской Академии наук. Дальнейшие поиски привели нас к следующим результатам. Сотрудники справочно-библиографического отдела Библиотеки Российской академии наук (БАН) оказали нам помощь в выявлении еще некоторой информации относительно фотографии Лобачевского работы «А. Рейнбот и Ко». В Протоколах заседаний Конференции Императорской Академии наук имеется список портретов и бюстов, находящихся в Императорской Академии наук. В этом списке значится фотография Лобачевского работы «А. Рейнбот и Ко». Таким образом, можно предположить, что в мастерской Рейнбот дочерью Лобачевского было сделано два или несколько его фотопортретов, в основе которых лежит дагерротип. Одно из этих фото было послано Ахлопковой в Российскую Императорскую Академию наук, другое было передано во Французскую Академию наук.

Прижизненных изображений Николая Ивановича Лобачевского сохранилось немного. Наиболее известные из них, вероятнее всего, принадлежат кисти казанского художника Льва Дмитриевича Крюкова и написаны приблизительно в 1836‑1840 гг. Из прижизненных портретов Н. И. Лобачевского до нас дошли только три, из которых последний – фотографический, тот, о котором идет речь в данной статье. Существует также оригинальный набросок, сделанный Ф. Ф. Залесским, а также т. н. «Портрет Лобачевского в молодые годы» работы В. Щеголькова, в настоящее время не считающийся изображением Лобачевского. Остальные известные нам изображения Н. И. Лобачевского являются лишь повторениями и реконструкциями этих основных типов. Большинство имеющихся современных портретов Лобачевского – это копии, сделанные с прижизненных портретов. Поэтому так важен для нас портрет Н. И. Лобачевского, донесший до нас реалистичный образ последнего со всем трагизмом, сопутствующим его созданию. Это последнее изображение Лобачевского воспринимается многими как неутешительный итог жизни великого ученого. И все же, на нем мы видим человека, который не потерял мужества. Это заметно во взгляде великого ученого. Этот взгляд глубоко символичен. Может быть, это не только следствие слепоты? Может быть, это желание отстраниться и увидеть мир «поверх барьеров»? По отзывам современников, Лобачевский часто задавался вопросом: «Таков ли мир на самом деле, как мы его видим?» Созданный им мир неевклидовой геометрии был попыткой ответить на этот вопрос, он увидел то, что не видел никто.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Лаптев Б. Л. Николай Иванович Лобачевский, 1792‑1856. – Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2001. – С. 72.

2. Каган В. Ф. Очерки по геометрии. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1963. – С. 263‑264.

3. Лаптев Б. Л. Указ. соч. – С. 23.

4. Пожертвование Французской Академии // Гражданин. – 1895. – 21 декабря. – № 351.

5. Дульский П. М. Строитель Казанского университета великий русский математик Н. И. Лобачевский и его иконография // Каган В. Ф. Лобачевский. – 2-е изд., доп. – М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1948. – С. 486.

6. Материалы для биографии Лобачевского / Сост. и ред. Л. Б. Модзалевский. – М.-Л., 1948. – С. 696.

7. Там же. – С. 594.

8. Там же. – С. 627.

9. Там же. – С. 609.

10. Там же.

11. Дульский П. М. Указ. соч. – С. 486.