Габдрафикова Л. Р. «Садишься за преферанс и начинаешь щекотать нервы...» (Азартные игры в быту татар в конце XIX — начале XX вв.

«Садишься за преферанс и начинаешь щекотать нервы…»

(Азартные игры в быту татар в конце XIX — начале XX вв.)

Одной из самых распространенных азартных игр среди дворян в имперской России были карты. Дело дошло до того, что умение играть в карты характеризовало личные качества человека. Достаточно было сказать о ком-то: «Он приятный игрок», чтобы его приняли в обществе¹. Постепенно увлечение высшего сословия покорило и остальные слои общества. Дворяне и чиновники играли в вист и преферанс, а более простые горожане в — «три листика» и «орленка»². Наряду с картами, популярными были и такие игры, как бильярд, лото.

Масштабы этих игр были, прежде всего, продиктованы развитием клубной жизни или собраний: от изначально сословных до профессионально-классовых уже накануне Первой мировой войны.  «В последнее время клубная жизнь втянула в свою тину жен, матерей и даже бабушек, — тревожно сообщали газеты, — жены и матери помимо воли мужей и детей, удирают каждый вечер в клуб и вращаются все ночи в кругу людей, пагубно влияющих на святость семейных уз и тем вносят в семейства раздор. Нравственность падает, дети слушают только о клубных похождениях»³. Некоторые виды азартных игр местные власти даже запрещали, но эти запреты практически ничего не давали.

Новые формы городского досуга охватили и часть татарского населения. В первую очередь, это касалось дворянской среды. «Не зарекайтесь, анакай. Все будет зависеть от виста», — предупреждала вдову генерала — Асьму-ханум ее дочь в романе Г. Шариповой «Семья Гафура»⁴. Женщины собирались с визитом к некой Зулейхе-ханум. Прототипом описываемой в романе семьи являлись татарские дворяне Губеевы, жившие в Казани.

В выпущенной в 1891 г. книге о воспитании Каюм Насыри одним из условий счастливой жизни называл свободу от азартных игр. «Если человек начинает играть в азартные игры — это означает его падение»*, — утверждал он⁵.

Ученый Гали Рахим в 1920-е гг. зафиксировал известный баит о мулле Мустафе, проигравшем в карты свою родную дочь русскому чиновнику. Мустафа был страстным игроком, к нему, в деревню, расположенную недалеко от Казани, приезжали русские помещики и чиновники, такие же игроки. Одному из них приглянулась дочь хозяина — красавица Зульхабира. Во время очередной партии, мулла проиграл не только все свое состояние, но и имущество. Он очень хотел отыграться, и последней его ставкой стала дочь. Партнеры заключили письменное соглашение, в котором было указано, что если Мустафа проиграет, то выдаст за чиновника Зульхабиру. Перед этим она должна была перейти в православие. Мулла проиграл. По одной из версий легенды, после венчания дочь Мустафы покончила жизнь самоубийством. «И до сих пор у ограды Зилантова монастыря у Казани есть могила с камнем, которую татары принимают за могилу Зульхабиры. Бубнового же короля, изображенного в картах, обычно, в восточном костюме с чалмою в голове, татары считают за изображение муллы Мустафы и поэтому в баите он называется двуглавым, ставшим посмешищем всего народа», — писал Г. Рахим⁶. Эта легендарная история была очень популярной среди казанских татар. Данный образец народной словесности предупреждал о пагубных последствиях азартных игр.

Любители поиграть в запрещенные шариатом игры среди мусульманского духовенства встречались и в реальности. Например, в 1890 г. петербургский ахун Зариф Юнусов пожаловался на азанчея соборной мечети, что он «срамит нашу веру и производит всякие бесчинства», обвиняемый все свое время проводил в трактирах и кабаках за выпивкой, игрой в карты и бильярд. Мулла просил отстранить его от духовной службы⁷.

В 1910 г. в одном из номеров газеты «Камско-Вожская речь» появилась следующая информация: покончил собой 36-летний врач, отец семейства Искандер Кутлубаев. Он был из дворянской семьи. Причина его поступка так и осталась невыясненной. Однако его поведение и место пребывания накануне смерти наводят на определенные мысли. Не было ли причиной данного самоубийства как раз увлечение азартными играми? Накануне он провел всю ночь в Купеческом клубе, вернулся домой только в 7 утра и начал считать деньги. Судя по всему, Кутлубаев все же надеялся рассчитаться с долгами, но убедившись в собственной неплатежеспособности, покончил с собой⁸.

Более образованные круги, определявшие редакционную политику татарских газет и журналов, не часто обращались к теме карточных игр. Скорее всего, потому, что некоторые сами являлись заядлыми игроками.

«Прошлую ночь у себя, позапрошлую ночь в доме у сына одного старого буржуа играл в преферанс. Сидишь всю ночь и отсыпаешься днем немного, а потом следующей ночью снова садишься играть, — писал в своем дневнике писатель Фатих Амирхан в 1921 г., — иногда очень все надоедает: не пишется, не читается… Что делать? Садишься за преферанс и начинаешь щекотать нервы. Среди всех глупых карточных игр, эта одна из самых умных. Надо полагать, одна из самых интересных»⁹. Привычка играть в преферанс осталась у писателя еще с дореволюционных времен.

По словам дальнего родственника Ф. Амирхана, карточными играми он стал увлекаться уже после болезни. Вероятно, так писатель пытался как-то заполнить образовавшийся вакуум времени. Под предлогом игры рядом с ним надолго оставались друзья и знакомые. Часто компанию Фатиху Амирхану составляли Ибрагим Кули и Ахмедгарей Хасани. Очевидно, что и сам он за игральным столом забывал о своем обезноженном состоянии. Работая редактором в различных газетах, Ф. Амирхан для удобства жил при них же. Все редакции, как правило, размещались в гостиничных номерах. Во время сотрудничества с газетой «Кояш», с конца 1912 г., он жил в казанских номерах «Амур». «Вечерами у него собирались партнеры по игре в карты, засиживались они до поздней ночи, — пишет родственник Амирхана. — Постепенно из детских игр без ставок перешли к таким видам, как преферанс “21”. Выигрыши-проигрыши одного человека доходили до 100 рублей»¹⁰.

Для игры в карты часто использовался ломберный столик. Например, в доме казанского купца Сулеймана Аитова имелся дубовый ломберный стол¹¹. Аналогичный имелся и в семье казанских купцов Казаковых. Сегодня этот предмет интерьера представлен в экспозиции Литературного музея Г. Тукая в Казани¹².

В правилах «Восточного клуба»* было оговорено, что нельзя играть в карты. Тем не менее, лото, которое также являлось азартной игрой, приносило самый большой доход заведению (администрация взимала свои проценты от выигрышей участников¹³). Современники отмечали, что в этом клубе люди могли просидеть за игровым столом с восьми вечера до двух часов ночи, не в силах оторваться от процесса, сюда же им приносили еду и чай. «В 1912 году в чувашской бане, именуемой в “Восточном клубе” комнатой для лото, особенно увеличилось число коптящихся в дыму сумасшедших рыб, вероятно, придется сушить их на телеграфных проводах», — смеялся над такими игроками Г. Тукай в журнале «Ялт-Йолт» (Сверкание)¹⁴.

Романтично настроенная татарская молодежь наделяла «Восточный клуб» особыми просветительскими функциями, служащими делу национального прогресса, а в итоге он превратился в «обыкновенный клуб с известными увеселениями и играми»¹⁵. Но собственно «люди дела», представители национальной буржуазии при создании этого клуба, на наш взгляд, преследовали в первую очередь вполне земные цели и открывали данное заведение, действительно, для интересного времяпровождения. Цель клуба — «доставить своим членам и их семействам возможность проводить свободное от занятий время с удобством, приятностью и пользой», — говорилось в его уставе¹⁶.

Во время Первой мировой войны «Восточный клуб» работал уже в другом режиме, но игра в лото некоторое время там сохранялась. Однако уже к 1915 г. и эта практика прекратилась. Многие заядлые игроки с трудом перестраивались на новый лад жизни. Иронизируя над их болезненной страстью, авторы оренбургского журнала «Кармак» (Крючок) в 1915 г. писали: «некоторые из них думают продолжить игру в лото под мостом через Булак»¹⁷.

Еще одной азартной игрой пореформенного времени был бильярд. «В последнее время в Казани, в трактирах средней руки, все более и более распространяется игра в “судьбу” и “фортунку”, причем распространение этих игр не ограничивается каким-нибудь определенным районом, например, окраинами города, а охватило и самые центральные и бойкие улицы, вроде Проломной, Вознесенской, Николаевской площади и других, где только существуют трактиры с бильярдом. Незамысловатость и простоватость этих игр позволяет участвовать в них всякому любителю легкой наживы и сильных ощущений,.. — сообщали еще в 1887 г. корреспонденты газеты “Казанский биржевой листок” в статье “Тайные игорные вертепы”. — Играют мастеровые, играют мелкие торговцы и приказчики, играют извозчики, чиновники и даже представители учащейся молодежи нередко увлекаются общим потоком и, начиная играть из любопытства и от скуки, постепенно втягиваются и проводят за игрой целые ночи, оставляя в руках бильярдного арендатора свои скудные средства»¹⁸.

Среди татар бильярд особое распространение получил уже в начале XX в. Г. Тукай называл его «кан тарата торган» уен (игра, «разгоняющая кровь»)¹⁹. «Бильярдный салон» имелся в одном из домов симбирских фабрикантов Акчуриных²⁰. Г. Тукай бывал в гостях у представителей этой знаменитой предпринимательской фамилии и сам любил эту игру.

Как и в случае с карточными играми, бильярдом увлекалась преимущественно молодежь. Артисты труппы «Сайяр» в зимнее время часто отправлялись играть в бильярд в русский трактир напротив «Восточного клуба». «Они бы и не ходили туда, если бы бильярд был в самом “Восточном клубе”», — писал их современник И. Рамиев²¹.

Еще одной популярной среди татарской интеллигенции игрой было домино. По свидетельству того же автора, летом 1912 г. во время дачного сезона, когда вся татарская творческая интеллигенция отдыхала на противоположном берегу о. Кабан в районе Суконной слободы, одним из способов коллективного досуга была игра в домино. Их захватывал дух соперничества, играли, забывая обо всем на свете. Очень не любил проигрывать Галимджан Ибрагимов, поэтому расстраивался по поводу каждого проигрыша. Шагит Ахмадиев всегда спорил, доказывая свою правоту. Педантичный Загид Нуркин следовал правилам игры и требовал того же от соперников. За этим процессом часто наблюдала целая толпа, жаждущая принять участие в игре²². Автор не уточняет, на что играли молодые люди. Однако судя по описанному накалу страстей и группе болельщиков, развлечение татарских дачников-интеллигентов также могло быть основано на материальном интересе.

Длинную череду форм досуга можно продолжить. Игры вроде шахмат, возникшие в восточных странах, встречались и в самые ранние периоды татарской истории. К примеру, в Национальном музее Республики Татарстан хранятся шахматные фигуры периода Волжской Булгарии. Стало быть, эти игры, почти за десять веков существования на данной территории, могли бы прочно войти в народную культуру отдыха и не должны были рассматриваться религиозными служителями как запрещенные шариатом. Однако внутренние правила медресе указывают совсем на другое отношение. Во многих медресе помимо карт, запрещалась иногда даже игра в шахматы и шашки²³. Вероятно, администрация медресе рассматривала все игры как азартные и противоречащие исламу.

Кроме того, это было связано с новым содержанием большинства игр, где вся мотивация сводилась к денежному вопросу. На рубеже XIX-XX вв. даже самые привычные (продиктованные еще кочевническими традициями) развлечения обрели новый смысл, связанный именно с материальной составляющей. Речь идет о конных скачках. Если раньше на сабантуях все обходилось без денежных ставок, то в рассматриваемый период на конных скачках можно было и заработать.

Азартные игры с одной стороны подогревали интерес тем, что многое определял случай (например, какие карты или цифры лото попадутся), с другой, даже при наименьших шансах умелый игрок мог как-то выкрутиться из ситуации, победить обстоятельство благодаря личной смекалке. Эта была маленькая модель самого общества — противоречивого, прагматичного и жестокого, но в то же время дающего шанс каждому, где царил дух индивидуализма.

Несмотря на все эти моменты, отдельные представители татарской интеллигенции, как когда-то Каюм Насыри, продолжали предупреждать об опасности азартных игр и вообще любых предприятий, обещающих легкие деньги. «Не отдавайте свои деньги на лотерейные билеты. Пожалуйста, не играйте в азартные игры, — писал в начале XX в. Р. Фахретдин в “Наставлениях для взрослых”. — Пусть будет у вас меньше денег, но занимайтесь другими делами, будьте довольны тем, что имеете. Знайте: каждый алчный человек на самом деле — нищий и каждый довольствующийся малым — это богач»²⁴.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Парчевский Г. Ф. Карты и картежники. Панорама столичной жизни. – СПб., 1998. – С. 24.

2. Волжский вестник. – 1883. – № 1-52. – С. 303.

3. Казанский телеграф. – 1907. – 20 декабря. – № 4445.

4. Шарипова Г. Семья Гафура. – Алма-Ата, 1969. – С. 142.

5. Насыйри К. Сайланма әсәрләр. – Казан, 1975. – 2 т. – Б. 151.

6. Научный архив Института языка, литературы и искусств им. Г. Ибрагимова АН РТ, ф. 58, оп. 3, д. 1, л. 87.

7. Центральный исторический архив Республики Башкортостан, ф. И-295, оп. 3, д. 12488, л. 2.

8. Камско-Волжская речь. – 1910. – 26 октября. – № 595.

9. Әмирхан Ф. Әсәрләр. 4 томда. – Казан, 1986. – 4 т. – Б. 214-215.

10. Әмирхан Ф. II . Фатих Әмирхан турында исемдә калганнар // Фатих Әмирхан турында истәлекләр. – Казан, 2005. – Б. 30-31.

11. Музей национальной культуры при НКЦ «Казань», инв. № КП-14590.

12. Национальный музей Республики Татарстан, инв. № КП-19872/1.

13. Рәмиев И. Истәлекләр. – Казан, 1965. – Б. 32.

14. Тукай Г. Әсәрләр: 5 томда. – Казан, 1985. – 4 т. – Б. 255.

15. НА РТ, ф. 1, оп. 6, д. 13, л. 1 об.

16. Там же, оп. 4, д. 5531, л. 7.

17. Там же, ф. 1154, оп. 1, д. 106, л. 24.

18. Казанский биржевой листок. – 1887. – № 91 – 25 апреля.

19. Тукай Г. Әсәрләр: 5 томда. – Казан, 1986. – 3 т. – Б. 279.

20. НА РТ, ф. 186, оп. 1, д. 5, л. 11.

21. Рәми И. Чәнечкеле еллар утә килгәндә // Совет әдәбияты. – 1960. – № 5. – Б. 108.

22. Рәмиев И. Якташым // Галимҗан Ибраһимов: мәкәләләр, истәлек-хәтирәләр / Төз. Р. Акъегет. – Казан, 2007. – Б. 91.

23. НА РТ, ф. 1, оп. 4, д. 5482, л. 201.

24. Фәхретдинов Р. Нәсихәттәр. – Өфө, 2006. – Б. 231-232.

* Здесь и далее переводы цитат с татарского языка автора статьи.