Е. Попова. «Работать пришлось в невероятно тяжелых условиях…» (К 95-летию образования Республики Марий Эл)

«Работать пришлось в невероятно тяжелых условиях…»

(К 95-летию образования Республики Марий Эл)

В 2015 г. Республика Марий Эл празднует 95-летний юбилей. 4 ноября 1920 г. был подписан декрет ВЦИК и СНК РСФСР «Об образовании автономной области марийского народа», который провозглашал организацию новой административно-территориальной единицы в составе РСФСР. Однако декрет лишь констатировал образование Марийской автономной области (МАО), в нем ничего не говорилось о границах территории и ее органах управления. Эти вопросы поручалось решить в кратчайший срок специальной комиссии в составе представителей наркоматов — внутренних дел, по делам национальностей, земледелия — с участием представителей «заинтересованной национальности»¹. В декрете «Об автономной области марийского народа», датированном 25 ноября 1920 г., уже были определены территории, отходящие в МАО, и административный центр — город Краснококшайск (ныне Йошкар-Ола). Автономная область марийского народа была создана из уездов, волостей и населенных пунктов с компактным проживанием марийского населения, ранее входивших в состав трех губерний: Казанской, Вятской и Нижегородской. На организационный период — до созыва Первого областного Съезда Советов — вся полнота власти в области была передана Революционному комитету².

В РСФСР ревкомы создавались в период Гражданской войны как временные чрезвычайные органы власти, задачи и функции которых были определены Положением ВЦИК «О Революционных комитетах» от 24 октября 1919 г. Революционные комитеты делились на три группы по территориальной принадлежности: ревкомы освобожденных от неприятеля местностей, ревкомы прифронтовой полосы, ревкомы тыла.

Независимо от региона, революционные комитеты имели достаточно широкие полномочия. В частности, они должны были содействовать «военной власти» на местах, поддерживать революционный порядок, проводить политико-агитационные работы. Также им было предоставлено право осуществлять конфискацию имущества и продовольствия, контролировать гражданские и военные учреждения и организации и в исключительных случаях проводить смену лиц командного состава воинских образований на подведомственной территории³.

Поскольку в волостях и уездах, отходящих в МАО, не велось активных боевых действий, на марийский ревком декретом ВЦИК и СНК РСФСР были возложены задачи управления областью и созыв Первого областного Съезда Советов.

Вопрос об утверждении Революционного комитета Марийской автономной области рассматривался на заседании Организационного бюро ЦК РКП(б) 26 ноября 1920 г., на следующий же день после подписания декрета «Об автономной области марийского народа». В состав ревкома были включены И. П. Петров, С. А. Черняков и А. В. Григорьев — все активные приверженцы революционного движения, члены РКП(б). Так как, согласно Положению о Революционных комитетах, их состав должен был включать от трех до пяти человек, остальных двух членов временного чрезвычайного органа управления МАО было предложено утвердить Секретариату ЦК РКП(б)⁴. Однако вопрос об окончательном установлении состава марийского ревкома затянулся на некоторое время, поэтому существовавший на тот момент фактически лишь на бумаге орган власти не мог приступить к управлению областью. Находившийся в г. Краснококшайске И. П. Петров уже 16 декабря 1920 г. председательствовал на организационном заседании Революционного комитета и «Комиссии шести», несмотря на то что он был единственным утвержденным членом ревкома на том заседании⁵. А через день — 18 декабря — направил телеграмму в Центральный отдел мари при Народном комиссариате по делам национальностей РСФСР о том, что ревком приступил к работе. Примечательно, что в тексте телеграммы состав ревкома был определен следующим образом: И. П. Петров, председатель Краснококшайского уездного исполкома В. М. Моисеев и секретарь уездного комитета РКП(б) И. Н. Смирнов⁶. Таким образом, состав самопровозглашенного ревкома значительно отличался от того, который был утвержден Оргбюро ЦК РКП(б). На следующий день — 19 декабря — из Москвы в Краснококшайск последовала телеграмма секретаря Центрального бюро мари при ЦК РКП(б) Н. Ф. Бутенина: «Ревком ЦИКом не утвержден, воздержитесь от активных выступлений»⁷.

Что же заставило И. П. Петрова форсировать события в отсутствии официального распоряжения из Центра? Профессор Марийского государственного университета К. Н. Сануков склоняется к мысли о том, что сложившаяся обстановка неопределенности сама по себе требовала активных действий: «Уже, кажется, все подготовительные вопросы по образованию области были решены, а обещанного правительственного декрета о ревкоме все еще не было. Хотелось (да и подстегивала нужда) приступить к работе, имея официальный статус. Время не ждало»⁸. Действительно, подтверждение данному высказыванию можно найти в архивных документах. Отсутствие правительственного распоряжения об органе власти, который бы осуществлял управление во вновь образованной автономной области марийского народа, привело к тому, что с территории, которая согласно декрету отходила в МАО, но еще не была передана официально, начался вывоз имущества. Так, из с. Новый Торъял была вывезена часть имущества коммунистического университета, Вятский губисполком распорядился о вывозе из г. Краснококшайска половины имеющихся телефонных аппаратов, Нижегородский губисполком — о вывозе из Козьмодемьянского уезда хлебных запасов. 4 января 1921 г. «Комиссия шести» обратилась в Наркомат по делам национальностей РСФСР с просьбой о скорейшем утверждении марийского ревкома⁹.

Вопрос о составе Революционного комитета Марийской автономной области был решен на заседании Президиума ВЦИК 5 января 1921 г. Членами ревкома МАО были утверждены: И. П. Петров, С. А. Черняков, А. В. Григорьев, В. М. Моисеев и В. А. Мухин¹⁰. Но А. В. Григорьев участия в работе ревкома не принимал, вместо него был кооптирован секретарь Краснококшайского уездного комитета РКП(б) И. Н. Смирнов, на смену которому пришел председатель Областной чрезвычайной комиссии Н. П. Крынецкий¹¹.

14 января 1921 г. была подписана инструкция Наркомата внутренних дел РСФСР о порядке передачи органов управления на территории, отходящей к МАО, согласно которой все волостные аппараты управления и служащие советских учреждений и организаций, расположенных на территории Марийской области, должны были передаваться во вновь образованную административно-территориальную единицу¹². В тот же день состоялось первое заседание Революционного комитета Марийской автономной области. Председателем ревкома был избран И. П. Петров, товарищем председателя — В. М. Моисеев. Одними из первых на повестке дня стояли вопросы организации аппарата ревкома и областных учреждений¹³.

Во вновь образованной Марийской автономии возникали трудности с обеспечением областных учреждений материально-технической базой. «Работать пришлось в невероятно тяжелых условиях, — так характеризовал организационный период работы заведующий Областным отделом юстиции В. М. Дружинин, — первое время отведена была одна общая комната на приезжей квартире, где располагалось до двадцати человек разного рода советских служащих. На всех здесь было поставлено два небольших стола, два дивана, два кресла, две голые кровати и, кажется, скамья из бани… Мудрено было усидчиво работать зимой и в помещении здешнего Народного суда, ютившемся в двух почти неотапливаемых комнатах, тем более, что негде было поставить даже особого стола. Никакие неудобства — ни голод, ни спанье на затоптанном… полу — в смущение, конечно, привести не могли…»¹⁴. Таковы были реалии начала 20-х годов прошлого столетия. Это было время «революционной законности»¹⁵.

Отсутствие материально-технической базы компенсировалось изъятием излишков мебели у жителей области. В протоколе заседания Комиссии по реквизициям и конфискациям при Революционном комитете конкретно указывалось, что письменные столы должны изыматься у всех жителей без исключения, а семье достаточно иметь один шкаф и несколько стульев — из расчета по одному на человека. Более того, конфискации («в случае особо острой нужды в них советских учреждений») подлежали также постельное белье и столовая посуда¹⁶. Тем не менее, несмотря на такие решительные меры, в органах управления порой отсутствовали элементарные вещи, необходимые для работы: телефоны, пишущие машинки. Работа волостных органов власти останавливалась в связи с отсутствием бумаги, канцелярских принадлежностей и чернил, на замену которых даже использовалась сажа из труб¹⁷. Если говорить об имуществе, которое имелось в ревкоме, то по наличию на 20 апреля 1921 г. значилось шесть канцелярских столов, семь венских стульев и три мягких стула, два кресла, два маленьких столика, два мраморных чернильных прибора, три лампы, шкаф, тумбочка, часы, телефонный аппарат, пишущая машинка, диван, зеркало, три пары чайных чашек и другое имущество, которое относилось к хозяйственной части, — топор, вилы, лопата, кочерга и т. д.¹⁸

Практически сразу же после опубликования декретов об образовании Марийской автономной области в уездные центры начали поступать заявления от уроженцев Марийского края, проживавших за пределами отходящей к Марийской области территории, которые изъявляли желание переехать в МАО и работать на пользу родного народа¹⁹. Со своей стороны ревком обращался с ходатайствами в учреждения и организации других областей и губерний о переводе служащих, «знающих язык и быт марийского народа», а также в комиссию по отсрочкам при Краснококшайском военкомате об откомандировании ценных кадров из рядов Красной армии с фронтов Гражданской войны. Как отмечал позднее И. П. Петров, «плакаты, понятные марийцам, лозунги на марийском языке,.. родной язык на заседаниях, руководители марийцы, и вообще, вся доступная марийскому вкусу и пониманию обстановка на съездах, собраниях,.. везде и всюду сродняют марийских трудящихся… с Советской властью»²⁰.

24 января 1921 г. был утвержден штат ревкома Марийской области, который помимо пяти человек, утвержденных Президиумом ВЦИКа, включал секретариат, информационно-инструкторский подотдел, хозяйственную часть, комендатуру, справочно-информационное бюро и бухгалтерию²¹. Все работники — секретари, управляющие делами, делопроизводители, журналисты*, посыльные, бухгалтеры — являлись сотрудниками ревкома. Всего в штате временного чрезвычайного органа власти МАО насчитывалось 27 человек (по данным на июнь 1921 г.). Если рассмотреть возрастной состав сотрудников ревкома, по современным меркам это были достаточно молодые люди. Так, машинистке ревкома А. Егоровой в 1921 г. было 16 лет, журналистам Л. Бабушкиной и М. Мопрееву — 14 и 15 лет соответственно, делопроизводителям Б. Петрову и А. Алексееву — по 18 лет, секретарю ревкома Н. Кудряшову, чья подпись стоит на многих документах, — 20 лет. А председателю ревкома, руководителю области И. П. Петрову на тот момент исполнилось 28 лет, его заместителям — В. М. Моисееву и С. А. Чернякову — 26 и 33 года, В. А. Мухину — 33, Н. П. Крынецкому — 23, И. Н. Смирнов был кооптирован в состав ревкома в возрасте 22 лет²².

Исторические реалии таковы, что большинство тех, кто руководил автономной областью марийского народа на этапе становления, впоследствии были признаны «врагами народа». И. П. Петров был арестован и расстрелян как руководитель «марийской буржуазно-националистической организации»; С. А. Черняков осужден на десять лет заключения, умер в лагере; арестованы и расстреляны были В. А. Мухин и И. Н. Смирнов²³. Но все это произошло позднее, в конце 1930-х гг. А в 1921 г. Революционным комитетом была проведена большая работа по организационному оформлению Марийской автономной области.

Одними из первых решались вопросы административно-территориального деления МАО, так как территории, на которых проживали мари, входили в состав Вятской, Нижегородской и Казанской губерний. 15 января 1921 г. ревком принял постановление об образовании трех кантонов: Краснококшайского, Козьмодемьянского и Сернурского²⁴. В состав вновь образованных кантонов вошли территории Краснококшайского, Козьмодемьянского, Яранского, Уржумского и Васильсурского уездов. Марийская автономная область являлась самостоятельной административно-территориальной единицей, но продовольственные вопросы по-прежнему оставались в ведении Нижегородского и Вятского губернских продовольственных комитетов. «По имеющимся у Компрода сведениям Вы продолжаете препятствовать вывозу продфуража из области, ссылаясь на внутриобластные нужды… Еще раз подчеркиваем, что продовольственные операции до нового продовольственного года должны вестись Нижегородским и Вятским губпродкомами», — сообщал ревкому Наркомат продовольствия РСФСР в феврале 1921 г.²⁵ В адрес ревкома МАО постоянно приходили телеграммы о вывозе продовольствия от продовольственных органов Вятской, Нижегородской губерний, Татарской АССР, из Наркомата продовольствия РСФСР: «продовольственная разверстка в Марийской области должна быть выполнена,.. немедленно приступить к вывозу занаряженного по нарядам компрода хлебофуража, не считаясь с Вашими (ревкома. — Е. П.) распоряжениями… выполнить точно наряд Центра»²⁶. Попытки ревкома временно приостановить вывоз продовольствия вызывали новую волну телеграмм о необходимости выполнения продовольственных нарядов. Более того, 19 февраля 1921 г. была получена телеграмма из Москвы за подписью председателя Совета Труда и Обороны В. И. Ленина и заместителя Народного комиссара продовольствия РСФСР Н. П. Брюханова с указанием немедленно выполнить наряд на вывоз хлеба для Костромской губернии, неисполнение которого грозило привлечением И. П. Петрова к суду Революционного трибунала. В ответ на ультимативное требование из Центра на имя В. И. Ленина была направлена телеграмма, в которой говорилось о выполнении части продовольственных нарядов. Документов о непосредственной встрече членов ревкома с руководством страны Советов не имеется²⁷. Как бы то ни было, дальнейших репрессивных мер из Москвы не последовало. Со своей стороны ревком принимал все возможные меры по ограничению вывоза продовольствия и снабжению хлебом голодающего населения: был образован продовольственный фонд, в голодающих селениях организовывались столовые и т. д.²⁸

Весной 1921 г. в Марийской автономной области начались лесные пожары, на борьбу с которыми были брошены все силы. На заседании ревкома МАО от 23 апреля 1921 г. было принято постановление о мерах борьбы с лесными пожарами, согласно которому «все подлежащее трудповинности население» — женщины в возрасте от 16 до 40 лет и мужчины от 16 до 50 лет — по первому требованию должны были явиться на тушение пожаров. В области была прекращена лесозаготовка и запрещен сбор грибов и ягод «без установленных билетов». В конце мая Краснококшайский и Козьмодемьянский кантоны были объявлены на военном положении²⁹.

Марийская автономная область не осталась в стороне и от партийных событий. Первое заседание временного бюро Областного комитета РКП(б) состоялось уже через несколько дней после начала работы ревкома — 19 января 1921 г. Примечательно, что на заседании присутствовали члены ревкома — Петров, Черняков, Моисеев, Смирнов, председателем бюро был избран председатель ревкома³⁰. По мнению К. Н. Санукова, «это являлось отражением общей картины власти: ревком и партийный орган создавали единую систему управления… Работа обкома и ревкома по становлению Марийской автономии велась совместно. Но основная организационная работа по оформлению автономной области проводилась, конечно, революционным комитетом»³¹. В предписании ревкома МАО Сернурскому кантревкому о работе органов власти от 15 мая 1921 г. говорится, что ревком является «высшим органом революционной власти» и под его руководством должна проходить работа всех органов власти в кантоне. Аресты, конфискация и реквизиция имущества — все должно было согласовываться в Революционном комитете³². Если посмотреть, какие должностные обязанности исполняли члены ревкома, становится понятно, что они проводили большой объем работы в областном масштабе. Так, председатель ревкома И. П. Петров являлся председателем временного бюро обкома РКП(б), председателем областного посевкома и чрезвычайной межведомственной комиссии по лесосплаву; С. А. Черняков — членом комиссии по приему волостей, отходящих от Вятской губернии, членом областного посевкома; И. Н. Смирнов — секретарем Обкома РКП(б), членом комиссии по приему волостей, отходящих от Вятской губернии, председателем комиссии по реквизициям и конфискациям; В. М. Моисеев — членом комиссии по приему волостей, отходящих от Вятской губернии, заместителем председателя Областного совета народного хозяйства, председателем комиссии по реквизициям и конфискациям, сменив на этом посту И. Н. Смирнова; В. А. Мухин — заведующим Областным отделом народного образования; Н. П. Крынецкий — председателем Областной чрезвычайной комиссии, членом чрезвычайной межведомственной комиссии по лесосплаву, членом комиссии по борьбе с лесными пожарами³³.

21-24 июня 1921 г. проходил Первый областной Съезд Советов МАО, на котором власть от Революционного комитета была передана Областному исполнительному комитету³⁴. Марийский ревком руководил областью в течение полугода, но за этот период была проделана огромная работа. Марийская автономная область была оформлена как административно-территориальная единица Советской республики, были сформированы областные и кантонные органы управления. Приступив к управлению областью в период хозяйственной разрухи, голода и лесных пожаров, Марийский ревком проводил работу по подготовке и формированию национального кадрового состава, организации посевной и лесозаготовительной кампании, им было проведено празднование «Дня открытия» области, Первый областной Съезд Советов. Помимо всего прочего, ревкому приходилось решать огромное количество более мелких, насущных проблем, таких как отсутствие канцелярских товаров в волостных правлениях, необходимость налаживания связи на местах и др.

В Государственном архиве Республики Марий Эл находится на хранении фонд Р-23 (Революционный комитет Марийской автономной области). Документы фонда раскрывают вопросы становления новой государственности марийского народа и являются достаточно востребованными среди исследователей в контексте приближающегося 100-летнего юбилея Республики Марий Эл.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства. – 1920. – № 87. – Ст. 436.

2. Там же. – № 92. – Ст. 489.

3. Там же. – 1919. – № 53. – Ст. 508.

4. Образование Марийской автономной области. – Йошкар-Ола, 1966. – С. 120.

5. Государственный архив Республики Марий Эл (ГА РМЭ), ф. Р-23, оп. 1, д. 2 а, л. 17.

6. Там же, ф. Р-627, оп. 1, д. 67, л. 176.

7. Там же, ф. Р-23, оп. 1, д. 37, л. 4.

8. Сануков К. Н. Марийская автономия: 2-е изд., доп. – Йошкар-Ола, 2010. – С. 108.

9. ГА РМЭ, ф. Р-23, оп. 1, д. 4, л. 101-102.

10. Там же, д. 7, л. 1.

11. Там же, д. 5 в, л. 202; д. 13 а, л. 1, 39.

12. Там же, д. 37, л. 88.

13. Там же, д. 13 а, л. 1.

14. Там же, д. 36, л. 113-113 об.

15. Сануков К. Н. Образование автономной области марийского народа // Марийский археографический вестник. – 1998. – № 8. – С. 165.

16. ГА РМЭ, ф. Р-23, оп. 1, д. 20, л. 3-3 об., 10-10 об.

17. Там же, д. 26, л. 66-67; д. 13, л. 69-69 об.; д. 6, л. 127.

18. Там же, д. 6, л. 125-125 об.

19. Там же, д. 5, л. 10; д. 6, л. 11.

20. Там же, д. 5, л. 115 об.; д. 36, л. 52; ф. П-95, оп. 1, д. 52, л. 107-108.

21. Там же, ф. Р-23, оп. 1, д. 13 а, л. 65.

22. Там же, д. 35, л. 1 об.-5; ф. П-1, оп. 1, д. 5, л. 9-10, 17-18, 28-29, 36-37; оп. 3, д. 2409, л. 7; д. 1206, л. 5.

23. Исполнительная власть Республики Марий Эл 1921-2008: в 4 т. Т. 1: 1921-1938. – Йошкар-Ола, 2007. – С. 384-385.

24. ГА РМЭ, ф. Р-23, оп. 1, д. 13 а, л. 2-2 об.

25. Там же, д. 3, л. 202-202 об.

26. Там же, л. 158 об., 207, 213.

27. Там же, л. 187-187 об., 188-188 об.

28. Там же, д. 3 а, л. 329; д. 4, л. 67, 73-73 об.; д. 13 а, л. 8, 55.

29. Там же, д. 11 а, л. 75-75 об.; д. 13 а, л. 45-45 об., 48, 53.

30. Там же, ф. П-1, оп. 1, д. 10, л. 1-3.

31. Сануков К. Н. Марийская автономия… – С. 116, 120.

32. ГА РМЭ, ф. Р-23, оп. 1, д. 36, л. 44-44 об.

33. Там же, ф. П-1, оп. 1, д. 10, л. 1; ф. Р-23, оп. 1, д. 13 а, л. 4 об., 16, 19 об., 23, 32, 48, 51, 65, 69; д. 3 а, л. 92; д. 33, л. 37 об.

34. Там же, ф. Р-23, оп. 1, д. 13 а, л. 105, 125-125 об.