Багаутдинова Х. З. «Издание могло бы послужить… весьма важным шагом к умственному и нравственному сближению мусульман с русским

«Издание могло бы послужить… весьма

важным шагом к умственному и нравственному сближению

мусульман с русским народом»

(Проект Ш. И. Ахмерова по изданию еженедельной газеты «Казань»)

На протяжении XIX — начала ХХ вв. неоднократно предпринимались попытки добиться от властей разрешения на издание газет и журналов на татарском языке. Высокий уровень грамотности татар, заинтересованность в получении информации о наиболее важных сведениях из жизни Российского государства и его мусульманских подданных способствовали появлению проектов по учреждению печатных органов, ориентированных на культурные запросы татарской интеллигенции.

Один из таких проектов пытался осуществить известный татарский педагог и просветитель Шахбазгирей Измайлович Ахмеров (1853-1900). Фигура Ш. И. Ахмерова занимает особое место среди татарской интеллигенции Казани второй половины XIX в. В отличие от большинства представителей татарской интеллектуальной элиты того времени, он получил светское образование, окончив Казанскую вторую мужскую гимназию (1874) и Казанский университет (1878).

Во многом благодаря этому Ш. И. Ахмеров на протяжении всей своей жизни был активным сторонником распространения среди соплеменников светских знаний, обучения татарских детей русскому языку. С 1876 г. и до самой своей смерти в 1900 г. он служил преподавателем русского языка в Казанской татарской учительской школе. Вместе с учителем Казанского городского училища М. Иманаевым в 1895 г. им было составлено учебное пособие для преподавания в татарских школах русского языка «Русское слово».

В контексте европеизации татарского общества, развития татарской светской культуры следует рассматривать стремление Ш. И. Ахмерова получить разрешение на издание еженедельной газеты на татарском и русском языках «Казань». Публикуемые ниже документы из фондов Российского государственного исторического архива (РГИА) помогут читателю познакомиться с проектом Ш. И. Ахмерова, уяснить мировоззренческие позиции его автора, цензурную политику правительственных органов в отношении татарской печати в конце XIX в.

№ 1. Прошение инспектора Казанской татарской учительской школы статского советника Ш. И. Ахмерова в Главное управление по делам печати* об издании газеты «Казань»

17 февраля 1894 г.

г. Казань.

Желая издавать в городе Казани новое повременное издание с дозволения предварительной цензуры под названием «Казань», на татарском языке с точным переводом на русский язык, имею честь покорнейше просить Главное управление по делам печати испросить на то разрешение г[осподина] министра внутренних дел. При сем имею честь представить в особой записке приложения № 1 свои соображения об условиях татарской жизни, которые вызывают необходимость газеты на татарском языке, и о целях задуманного мною издания.

Газету эту я предполагаю выпускать по следующей программе:

1. Правительственные известия: действия высшего правительства, высочайшие указы, приказы, законы, а также распоряжения местной администрации, особенно относящиеся к мусульманам.

2. Телеграммы Северного телеграфного агентства и от соб[ственного] корреспонд[ента].

3. Последняя почта: правительственные начинания, частные предприятия, экспедиции, общественная и частная благотворительность, ее плодотворные результаты.

4. Внутренние известия: о событиях общегосударственной важности, об учреждениях и сооружениях, воздвигнутых или установленных заботливостью и средствами правительства или частными лицами и обществами.

5. Обзор текущей прессы.

6. Местная хроника: отчеты о заседаниях городских и земских учреждений, местных обществ, происшествия, увеселения, зрелища и т. п.

7. Судебная хроника: решения судебных учреждений по уголовным и гражданским делам.

8. Корреспонденции из Волжско-Камского края.

9. Фельетон: беллетристика и статьи популярно-научного содержания по разным отраслям знания и, в частности, по истории России.

10. Учебное дело: статьи по рациональной постановке учебного дела. Методика и дидактика. Программы средних и высших учебных заведений.

11. Библиография. Отчеты о разных книгах на русском языке, полезных по содержанию для мусульман. Разбор учебников и руководств.

12. Промышленность: успехи русской промышленности, обусловленные развитием науки, статьи о промышленности с выяснением необходимости для мусульман приобретать прикладные знания.

13. Торговый отдел: местные и иногородние цены продуктов; ярмарки, их обороты, биржевые сделки.

14. Иностранные известия: события в жизни разных государств по «Правительственному вестнику», «Русскому инвалиду» и «Journal de S. Peterburg».

15. Разные известия: статьи из одноименного отдела «Правит[ельственного] вестника», из «Сельского вестника» и «Русского инвалида».

16. Сельское хозяйство.

17. Смесь: практические советы по домоводству и хозяйству, гигиене и медицине.

18. Письма в редакцию и ответы на них.

19. Справочный отдел.

20. Календарные сведения.

21. Объявления.

Срок выхода в свет два раза в неделю (по вторникам и пятницам).

Подписная цена: без доставки и пересылки на 1 год 4 руб., на полгода 2 р[уб]. 50 к[оп]., на 3 месяца 1 руб. 50 коп.; с доставкой в Казани: на 1 год 4 руб. 50 коп., на полгода 2 р[уб]. 75 к[оп]., на три месяца 1 р[уб]. 75 коп.; с пересылкой: на 1 год 5 руб., на полгода 3 руб., на три месяца 2 руб. Отдельный номер в розничной продаже 5 коп.

Издание будет печататься в типографии Императорского Казанского университета. Редакцию газеты принимаю на себя я, издатель Ахмеров.

При сем прилагаю документ о личности моей: копия с формулярного списка, выданная г[осподином] попечителем Казанского учебного округа за № 832 (приложение № 2).

При сем прошении имею честь представить пять гербовых марок, 80 коп. достоинства каждая.

Статский советник Шахбаз-Гирей Измаилов Ахмеров.

Жительство имею в г. Казани, 5 части, на Екатерининской улице, в доме Бутягина.

РГИА, ф. 776, оп. 12, д. 14, л. 1-2 об.

№ 2. Приложение № 1 к прошению Ш. И. Ахмерова

Русское мусульманство весьма невежественно в общероссийском смысле. Более развитый элемент представляет собой его духовенство. Но умственное развитие последнего весьма односторонне и своеобразно. Наши муллы, мудеррисы и муэдзины получают свое образование в медресах, существующих тысячами в пределах России, или же в медресах Бухары, Самарканда, Каира, Константинополя* и др. Как те, так и другие по характеру (направления) обучения сходны между собой. Изучение схоластического богословия и философии, разработанных арабскими учеными средних веков, составляет сущность курса медресе; изучение наук светских среди нашего русского мусульманства совершенно в пренебрежении. Муллы, а по их следам и другие татары, убеждены, что истинная наука имеется лишь у арабов, в громадных фолиантах мусульманских богословов и философов, единственных де источников высшего знания человечества. Науки же светские, по их мнению, есть не ильм** (наука), а гюнер (ремесло, искусство). Такие идеи в среду татар проводятся главным образом муллами, учившимися в среднеазиатских медрессах. Вследствие долгого пребывания в этих местностях они совершенно отвыкают от русской жизни и, по

возвращении на родину, большей частью даже избегают всякого общения с русскими.

Близкая духовная связь наших татар с мусульманскими государствами, глубокая рознь в главнейшем этическом стремлении в религии способствуют обособленности татар от русского общества. Насколько поразительна отчужденность магометанских народностей нашего Поволжья от русских, и насколько они неподвижны в своих идеалах; это особенно очевидно хотя бы из того факта, что по инициативе самих мусульман до сих пор не издано ни одной книги, которая имела бы целью познакомить их с русской культурой и с русским общественным строем, несмотря на то, что до 60 % всего татарского населения по своему грамотны, и татары принимают весьма заметное участие в городских и земских учреждениях, а также в судах в качестве присяжных заседателей и даже судей, несмотря на то, что их окружает литературная и научная жизнь русского общества. Такое явление еще можно было объяснить, если бы в среде татар вращалось мало книг, но в Казани книги издаются тысячами экземпляров, а также выписываются из других магометанских государств. Между тем нельзя отрицать любознательности татар; у них в большом количестве вращаются сочинения не только религиозного содержания, но и исторические, географические и прочие; но содержание подобных сочинений заимствуется не из русских источников, а из турецких; большей частью такие книги переводятся с турецкого языка.

Отчужденность казанских (вообще поволжских) мусульман выражается даже в их представлении о русских: значение слова «урус» (русский человек) в устах массы имеет пренебрежительный смысл; оно часто употребляется для выражения сильного порицания тех лиц, которые так или иначе нарушают традиционные понятия местного мусульманства: будет ли то человек с неблагочестивыми наклонностями, или лицо интеллигентное, с высшим европейским образованием. О последнем татары имеют совершенно превратное понятие, также как и вообще о русском образе жизни, а между тем они значительно уступают русским в культурной жизни. Как в сельскохозяйственном, так и в промышленном отношении деятельность казанских татар стоит на гораздо низшей ступени, чем у коренного населения; они почти не занимаются кустарными промыслами. В таком неприглядном положении татары находятся благодаря отсутствию светского образования: хотя по своему они все почти грамотны, но у них считается достаточной подготовкой — научиться механически читать по-арабски, запомнить из Корана отдельные места, часто даже без понимания их смысла, у них весьма сильна вера в спасительность самого процесса чтения Корана. При таких понятиях и взглядах у татар не могут появиться реальные знания, основа их миросозерцания ультра-религиозная: не понимая естественной связи между явлениями природы или событиями в общественной жизни, татары, безусловно, верят в предопределение.

Из такой замкнутой религиозности, из такого узкофанатического мировоззрения для татар возможен выход лишь при том условии, если их мысль направится на предметы и явления реального мира, если бессмысленное буквоедство заменится интересом хотя бы к прикладным знаниям, столь могущественным по влиянию на жизнь.

Главная причина отчужденности татар заключается в их территориальной сплоченности. Составляя почти 1/4 населения Казанской губернии, татары живут не только отдельными селениями, но даже целыми волостями, некоторые уезды имеют большую половину жителей из татар. В самой Казани этот народ населяет особые слободы и имеет свой торговый центр, известный во всех соседних губерниях. Все это ведет к тому, что татары для удовлетворения своих несложных жизненных потребностей могут в массе даже совсем обходиться без сношения с русскими; поэтому изучать общегосударственный язык они не чувствуют никакой необходимости. В таком, напр[имер], просвещенном городе, как Казань, есть много татар, которые не знают русского языка и доживают до старости, довольствуясь сношениями лишь с сородичами. Таким образом, русский язык до сих пор не известен большинству татар. Купцы и торговцы, правда, учатся русскому языку, больше по разным самоучителям, главным образом письму и чтению для подписания векселей и деловых бумаг, но и они литературным языком вовсе не владеют. Наиболее интеллигентная часть татар — муллы и шакирды — даже в городах не в состоянии выразить самых простых мыслей на русском языке. Можно даже сказать, что умственно развитая часть общества с высокомерием чуждается всего русского. При таком положении дела было бы ошибочно думать, что татары быстро идут навстречу к сближению с русскими, совершенно невозможно ожидать, чтобы общегосударственный язык в непродолжительном времени был усвоен татарами. Все это очень желательные явления, но весьма отдаленные по своему осуществлению. Ничтожный пока кружок интеллигентных татар, сознавая общую отсталость своих сородичей сравнительно с коренным населением империи и желая по мере сил содействовать увеличению пользы для государства от татар-мусульман, пришел к тому убеждению, что первое дело на этом весьма нелегком пути заключается в том, чтобы, так или иначе, пробить закорузлую кору татарской обособленности от русских. Для этого прежде всего следует распространять в татарской среде глубокое убеждение в целесообразности и безусловной полезности законов и мер правительства, клонящихся ко благу всех верноподданных нашего обожаемого монарха, Его императорского величества государя императора, распространять в массе правильные взгляды на государственную и общественную жизнь нашего отечества, склонять к приобретению полезных знаний, способствовать усвоению необходимых ремесел и всего того, что обогащает народ и выгодно для государства. Для деятельности в таком направлении единственным орудием в настоящее время может служить только печатное слово, понятное для татар по изложению и языку. Русская газета недоступна для татарина как по языку, так и по своему содержанию, она не может служить потребностям татар ни по направлению, ни по программе; кроме того, издатели ее не имеют достаточного знания быта татарина, его взглядов, нравов и обычаев. Поэтому я решаюсь в прилагаемом при сем прошении ходатайствовать пред Главным управлением по делам печати о разрешении издавать газету в Казани на татарском и русском языке. Подобное издание могло бы послужить в настоящее время весьма важным шагом к умственному и нравственному сближению мусульман с русским народом.

При этом имею честь изложить Главному управлению по делам печати те задачи, служению которых должна была бы стремиться предполагаемая газета:

во 1-х)*** из газеты татары могли бы узнавать в точном изложении как новые законоположения общего характера, так и частные распоряжения, касающиеся мусульман, что могло бы предупреждать нередко возникающие недоразумения (часто весьма прискорбные) вследствие неясного понимания и превратного толкования как самого закона, так и цели его, по незнанию русского языка;

во 2) газета стремилась бы вселять самое высокое доверие к правительственным начинаниям в крайне подозрительном по природе татарском населении;

в 3) при всяком случае старалась бы утверждать в последнем мысль об общности интересов его с коренным населением государства;

в 4) заботилась бы о распространении в темной среде мусульманства здравых понятий по обучению юношества, по училищеведению, по гигиене, медицине и по разным другим отраслям знания. Известно, насколько нерационально поставлены татарские школы (мектебы и медрессы) как в педагогическом, так и в гигиеническом отношении, и насколько индеферентна масса татарского населения к самым разумным и клонящимся в их пользу мероприятиям административной и общественной власти по охране народного здравия. Популярные статьи на татарском языке, проводящие в среду мусульманства здравые понятия, заимствованные из русской научно-популярной литературы, могли бы возбудить в татарах интерес к знакомству с русской литературой по части элементарно-научных сведений, что в свою очередь помогло бы вывести их из замкнутого круга фанатически религиозного воспитания, получаемого в медрессах;

в 5) газета могла бы служить поддержкой в деятельности и для обмена мыслей тем немногим пока представителям нового кружка лиц****, которые обязаны воспитанием и складом мыслей правительственным учебным заведениям, но теряются теперь среди массы татарского населения и потому лишены возможности оказывать на массу влияние распространением разумных начал, почерпнутых ими из источников русского просвещения. Не менее желательно искоренение в массе татарского народа тех нелепых понятий относительно исторических судеб Русского государства, какие теперь распространены в ней благодаря отсутствию точных и правильных сведений по истории России;

в 6) по форме газета предполагается татарско-русская, заключая в себе два текста — татарский с переводом на русский язык. Такая форма, мне кажется, до некоторой степени будет служить более легкому ознакомлению с русской речью на практике. Можно также надеяться, что газета, явившись в татарском доме и будучи доступна по изложению и содержанию всякому грамотному человеку, не останется без некоторого влияния и на женщин-татарок, которые в настоящее время пробавляются* чтением татарских книг, распространяющих лишь суеверие и нелепые фантастические сведения о совсем небывалых народах и странах. Между тем женщина является по преимуществу воспитательницей детей, ребенок уже с молоком матери получает зачатки своей духовной жизни, так что от развития и взглядов матери значит и культура новых поколений**.

Словом, предполагаемая газета во всем должна была бы преследовать цели, соответствующие взглядам и видам правительства, и являться связующим звеном между мусульманским и русским миром, и служить постепенному ослаблению замкнутости и обособленности русского мусульманства, отвлекая его умственные взоры от отдаленного востока и предлагая его вниманию плоды культурного богатства общего русского отечества.

Задумав издание татарско-русской газеты, я, ранее подачи прошения в Главное управление по делам печати, испрашивал на то разрешение г[осподина] попечителя Казанского учебного округа, как непосредственного моего начальника*** и как главного блюстителя за преподаванием в инородческих школах местного края. Г[осподин] попечитель не только дозволил мне ходатайствовать о разрешении издавать газету, но и сам весьма благосклонно отнесся к моему намерению, признав в своем ответе предполагаемое издание полезным. Так как задача газеты касается не только учебного дела, но и администрации, то равным образом мною испрошено было и мнение г[осподина] начальника губернии, который в личной беседе со мною заявил, что он не только не встречает препятствий в издании предполагаемой газеты, но и одобряет ее, если она будет вестись в направлении, изложенном выше.

Статский советник Ш. Ахмеров.

РГИА, ф. 776, оп. 12, д. 14, л. 5-9 об.

№ 3. Отношение казанского губернатора П. А. Полторацкого в Главное управление по делам печати

Секретно

1 апреля 1894 г.

№ 1611

Инспектор Казанской татарской учительской школы, статский советник Ахмеров сообщил мне о своем предположении ходатайствовать перед Главным управлением по делам печати о разрешении ему издавать в Казани газету на татарско-русском языке.

Сообщая о сем главному управлению, с приложением (в копии) заявления Ахмерова, долгом считаю присовокупить, что в случае если бы Ахмеров возбудил пред главным управлением означенное ходатайство, то к удовлетворению его я не встречал бы препятствий, так как по имеющимся сведениям Ахмеров, человек весьма серьезный, с солидным образованием, особенно по инородческим вопросам, и издание под его редакцией и ответственностью газеты, казалось бы, не могло вызвать никаких опасений за ее направление.

При этом не могу не высказать, однако, что развитие литературы и периодических изданий на татарском языке среди инородческих племен, населяющих Россию, едва ли послужит целям сближения и слияния этих племен с русским народом; в татарах сильно развита любовь к своей религии и своему языку, и из всех инородцев, населяющих Россию, татары наименее поддаются слиянию с русскими; развитие же литературы на их родном языке может лишь пробудить среди инородцев национальное самосознание и быть может более того — политические мечтания.

Независимо от сего нельзя не обратить внимание на то обстоятельство, что цензирование газеты на татарском языке, за отсутствием в Казани отдела иностранной цензуры, будет представлять некоторое затруднение.

Губернатор [Полторацкий П. А.] (подпись).

РГИА, ф. 776, оп. 12, д. 14, л. 10-11.

№ 4. Представление начальника Главного управления по делам печати Р. Феоктистова министру внутренних дел

12 мая 1895 г.

№ 2985

При последнем моем докладе было предоставлено мною на благоусмотрение Вашего превосходительства ходатайство Шахбаз-Гирея Измаилова Ахмерова о разрешении ему издавать в г[ороде] Казани газету на татарском и русском языках. Ваше превосходительство поручило мне предварительно снестись о сем с казанским губернатором; при значительном числе бумаг, подлежащих докладу, я упустил из виду, что сношение это уже было сделано, причем казанский губернатор высказал следующее мнение: «Развитие литературы и периодических изданий на татарском языке среди инородческих племен, населяющих Россию, едва ли послужит целям сближения и слияния их с русским народом; у татар сильно развита любовь к своей религии и своему языку, и из всех инородцев, населяющих Россию, они наименее поддаются слиянию с русскими; развитие же литературы на их языке может лишь породить среди инородцев национальное самосознание и, быть может, даже политические мечтания».

Но если бы даже и не было такого отзыва казанского губернатора, попытка Ахмерова возбуждает сильные сомнения. Он желает издавать газету в Казани, но из этого не следует, чтобы она предназначалась исключительно для казанских татар. Дело в том, что у татар, разбросанных по различным частям России, не существует общего для всех их языка; каждая группа имеет свое особое наречие. Отсюда желание, как выражается Ахмеров, посредством «интеллигентных» татар установить общение в среде разнородной и фанатичной мусульманской массы, но едва ли это выгодно с точки зрения русских государственных интересов. Напротив, чем слабая будет связь между татарами Крыма, Кавказа, Казанской губернии и других местностей, тем лучше.

Вследствие сего, казалось бы, необходимым просьбу Ахмерова отклонить, тем более, что не найдется и вполне надежного цензора для просмотра проектируемой газеты, о чем имею честь представить на благоусмотрение Вашего превосходительства.

Начальник Главного управления по делам печати Р. Феоктистов.

РГИА, ф. 776, оп. 12, д. 14, л. 15-15 об.

Публикацию подготовила

Халида Багаутдинова