В. Трепавлов. «Хочем с тобою быти у братстве и в приязни» (Послания короля Сигизмунда I хану Мухаммед-Амину)

«Хочем с тобою быти у братстве и в приязни»

(Послания короля Сигизмунда I хану Мухаммед-Амину)

Седьмая книга записей Литовской метрики, хранящаяся в Российском государственном архиве древних актов (ф. 389 «Литовская метрика»), озаглавлена: «Книга справ поселских так теж данин и инших листов поточных за панованья короля его милости Жыкгимонта Старого, почавшы от року тисеча пять сот шостого аж до року 1513, розных дат писаные». Она содержит тексты, созданные в 1506-1530 гг. Среди них преобладают документы, освещающие связи Польско-Литовского государства с соседними странами; имеется также ряд актов, которые касаются внутригосударственных дел (поземельных, административных и др.).

В книге помещены, в частности, многочисленные материалы дипломатической переписки и посольской деятельности в отношениях с тюркскими государствами — Крымским и Астраханским ханствами, Ногайской Ордой. Есть в ней и свидетельства литовско-казанских контактов. Это послание хана Мухаммед-Амина польскому королю и великому князю литовскому Александру Казимировичу (1492-1506); заготовленная посольская речь посла от Александра в Казань 1506 г.*; а также публикуемые ниже два послания брата и преемника Александра — Сигизмунда I Старого (1506-1548) казанскому хану Мухаммед-Амину (1487-1496, 1502-1518), написанные в 1514 и 1516 гг.**

Эти документы отражают сложную международную обстановку в Восточной Европе середины второго десятилетия XVI в. После жестоких и в целом победоносных войн, которые вел великий князь Иван III (1462-1505) за присоединение русских земель Великого княжества Литовского к Московскому государству, напряжение между двумя соседними странами сохранялось. Периодически оно выражалось в вооруженных конфликтах. Трижды московская армия выступала в поход на Смоленск. Третий поход увенчался успехом: после непродолжительной осады город сдался, и 1 августа 1514 г. в него торжественно въехал Василий III. Вскоре после этого произошло сражение на левом берегу Днепра, у города Орши***. 8 сентября литовское войско под командованием великого гетмана Константина Острожского наголову разгромило отряды воевод Ивана Челяднина и Михаила Голицы. По информации короля Сигизмунда, направленной им в Ливонию, 30 000 (из 80 000) московитян были убиты, в плен попали 8 старших воевод, 37 военачальников более низкого ранга и 1 500 дворян¹. Эта победа (одна из немногих в череде русско-литовских войн) упоминается в обоих письмах короля Мухаммед-Амину, хотя и без указания места битвы.

Напряженные, постоянно балансирующие на грани военного столкновения отношения с Московским государством побуждали польско-литовское правительство искать союзников среди окрестных монархов. Тем более, что в 1512-1514 гг. разразилась очередная русско-литовская война. Постоянной мишенью дипломатических усилий в этом направлении стал для Сигизмунда Крым.

К тому времени отошел в прошлое взаимовыгодный союз Крымского ханства и Московского государства, направленный против Великого княжества Литовского и Большой Орды. Последняя была уничтожена в 1502 г. ханом Менгли-Гиреем****, который после этого стал охладевать к своим северным союзникам. Против сотрудничества с Москвой активно выступал его старший сын и наследник Мухаммед-Гирей. Крымские отряды принялись нападать на южное русское пограничье. Это охлаждение попытался использовать Сигизмунд I, стремившийся к созданию антимосковской коалиции. Его послы с богатыми дарами — «упоминками» регулярно прибывали в Бахчисарай. В самом конце жизни Менгли-Гирея, в марте 1515 г., объединенная литовско-крымская рать разорила Северскую землю, которая недавно была отвоевана Московским государством у Литвы*****. В следующем месяце Мухаммед-Гирей сменил отца на престоле, и отношения между Крымом и Москвой стали приобретать откровенно враждебный характер.

Одним из возможных и желательных участников коалиции королю представлялось Казанское ханство. Его правитель Мухаммед-Амин еще в 1487 г. был посажен на казанский трон воеводами Ивана III. Тогда Казань заняли русские войска, и над ханством был установлен по историографическим оценкам режим протектората. Новый хан и «вся земля Казанская» (курултай) обязались, во-первых, не воевать против России; во-вторых, не выбирать себе нового государя без ведома Москвы; в-третьих, охранять интересы русских людей, оказавшихся в ханстве. Мухаммед-Амин первое время стремился честно следовать договору. Он посылал свои войска в Большую Орду по требованию Ивана III, спрашивал у него разрешение на женитьбу… У власти в Казанском ханстве в то время укрепилась промосковская партия знати. Однако ее соперники, которые ориентировались на Крым и Ногайскую Орду, постоянно искали способы избавиться от владычества «неверных» и их марионеток.

В 1496 г. город был занят сибирско-ногайскими войсками, ханом был провозглашен тюменский царевич Мамук. Но за год своего неумелого и неудачного правления он сумел настроить против себя местную аристократию и в конце концов был вынужден отправиться восвояси.

Казанские беки во главе с Кель-Ахмедом решили снова договориться с Россией. На сей раз ханом стал Абд ал-Латиф, младший брат Мухаммед-Амина. Он воспитывался в Крыму (его мать Нур-Султан вышла замуж за Менгли-Гирея), затем некоторое время жил на Руси, управляя уделом в Звенигороде. Абд ал-Латифа доставило в Казань русское посольство, перед которым тот подтвердил все обязательства, взятые некогда Мухаммед-Амином. Однако вскоре он решил проводить полностью самостоятельную политику, без совета с Москвой. В 1502 г. Абд ал-Латиф был низложен и увезен на север Руси в ссылку. Престол вновь вернули Мухаммед-Амину, обретавшему дотоле при великокняжеском дворе и в пожалованных ему уделах. Но теперь тот не собирался играть унизительную роль послушной московской креатуры (Иван III «почалъ вышеи меры противку тебе чинити, и ты, того не теръпивши, не дался ему в обиду», — так формулировал Сигизмунд в письме к хану изменения в отношениях Казани с Москвой). Постепенно Мухаммед-Амин отстранил от дел инициатора пророссийской политики Кель-Ахмеда и его единомышленников, заменив их представителями восточной «партии». А через три года решился на полный разрыв отношений.

Летом 1505 г. в Казани произошел настоящий погром. Были перебиты русские купцы, которые съехались на ежегодную ярмарку, их товары были разграблены; множество русских, в том числе великокняжеского посла, заточили в темницы. Вскоре после этого сорокатысячная армия казанцев и двадцатитысячная ногайская конница осадили Нижний Новгород, но были отбиты. Следующей весной Василий III двинул воевод на Казань. Одновременно с конницей к Волге была направлена пехота, посаженная на речные суда. «Кн(я)зь великии Василеи… пустил был на тебе воиско свое великое водою и сухомъ», — описывает это в своей грамоте Сигизмунд. 22 мая и 25 июня 1506 г. под казанскими стенами состоялись сражения, закончившиеся полным разгромом московской рати².

Польско-литовское правительство было хорошо осведомлено о событиях в Среднем Поволжье. В посланиях хану король осыпает его комплиментами, напоминая славную победу татар над пришельцами с запада, предлагает ему повторить поход на Нижний Новгород, после чего, дескать, великий князь будет вынужден возобновить выплату дани в Казань. Вообще напоминание о былом подчинении Московской Руси татарам, о выплате им дани было популярным мотивом в польско-татарской дипломатической переписке. Так, Сигизмунд в обращениях к крымскому хану указывал на якобы незаслуженно высокий статус московского государя, который «с стародавного… был холопом, а ныне рядит ся тобе, государю своему, братом быти»; «у московского предки холопья были, предков твоих дань завсегды даивали к столцу царскому, на котором ты, брат наш, седишь»³ и т. п. Подвигнуть Мухаммед-Амина к союзу должно было и известие об установившихся безоблачных отношениях Кракова с Бахчисараем — «з братомъ нашимъ царемъ Магъметъ Кгириемъ». Замысел короля состоял в объединении антироссийских сил на западе, юге и востоке от Московского государства, формировании единого фронта трех враждебных ему и взаимодействующих друг с другом правителей — самого Сигизмунда, Мухаммед-Гирея и Мухаммед-Амина.

Казань поддерживала контакты с Вильно и Краковом, хотя и менее активно по сравнению с крымским двором. Мухаммед-Амин направил к Александру Казимировичу посла Хакимберди («Акимбердея») с сююнчем* и с выражением готовности воевать против Василия III одновременно с польско-литовским войском.

В Скарбовой книге Великого княжества Литовского за 1502-1509 гг. сохранились сведения об этом посольстве. Служители господарского скарба (государственной казны) тщательно фиксировали расходы на прием иноземных визитеров, равно как и подношения от них королю. Выясняется, что свита Хакимберди состояла из 56 человек. Посол «от царя (хана. — В. Т.) принес отласец на золоте, а от себе дал тесму черленую», за что был одарен конем, двумя шубами, отрезами сукна и серебряным ковшом⁴.

Скарбовая книга датирует приезд Хакимберди десятым индиктом (1 сентября 1506 г. — 31 августа 1507 г.). В том же индикте (т. е. до сентября 1507 г.) с ответной миссией к Мухаммед-Амину отправился королевский посол дворянин Сорока**. Предписанная ему краткая речь, обращенная к хану, сохранилась в Литовской метрике, что уже отмечалось. С собой он вез королевские «упоминки»: 13 локтей драгоценной ткани-аксамита, сукно и серебряную чашу, которая некогда принадлежала покойному Александру Казимировичу⁵. Как явствует из публикуемых здесь грамот, во время пребывания в Казани Сорока умер.

После этого в межгосударственных связях наступил перерыв. И вот в 1514 г. Сигизмунд направил в Казань нового посланца (имя которого неизвестно), а еще через полтора года — толмача Макара с задачей убедить хана присоединиться к антимосковскому союзу, скрепив этот союз своим клятвенным обещанием («присягой»). Из записи в Скарбовой книге известно, что ранее Макар — очевидно, тот же самый — состоял толмачом при посольстве Сороки⁶.

Однако все эти дипломатические усилия оказались напрасными. Несмотря на полный военный успех в 1506 г., угроза реванша со стороны России заставила Мухаммед-Амина искать пути примирения с ней. В начале 1508 г. он освободил из тюрем русских узников и направил в Москву посольство с дарами. Русская сторона, получив жестокий урок на поле боя, тоже решила закончить конфликт. Начались переговоры, режим протектората фактически был отменен. После этого правитель Казани уже не склонен был ссориться с могущественным соседом.

Приблизительно в 1515 или 1516 г. (именно в то время, когда польско-литовская дипломатия проявила интерес к Казанскому юрту) хан тяжело заболел — «3 лета на одре лежаша», как сообщает «Казанский летописец». В этом же источнике говорится, что в то время он будто бы глубоко раскаялся в своих изменах московским государям⁷. Так это или нет, но призыв короля к военным действиям против Московии, видимо, не нашел у него отклика. Мухаммед-Амин в это время прекратил активную внешнюю политику. В конце 1518 г. он умер.

Впоследствии контакты между Казанским ханством и Польско-Литовским государством продолжались. Д. А. Мустафина в 1997 г. опубликовала послание хана Сафа-Гирея Сигизмунду I, написанное между 1538 и 1545 гг. К этому королю Сафа-Гирей направил три грамоты и одну — к его сыну Сигизмунду II Августу; известно также о письмах к Сигизмунду Старому от семи различных представителей казанской знати⁸. Правда, Сафа-Гирей ничего не пишет об обменах посольствами при его предшественниках, напоминая лишь о собственных посланцах в Польско-Литовское государство.

Королевские послания подготовлены к публикации в соответствии с нормами, применяющимися для издания Литовской метрики***. Текст источника передан гражданским шрифтом с заменой исчезнувших букв. Титлы раскрываются, в сокращенных словах пропущенные буквы ставятся в круглых скобках. Пропущенные переписчиком буквы ставятся в квадратных скобках. Выносные буквы и слова внесены в строку и обозначены курсивом. Буквенная цифирь передается арабскими цифрами. Знаки препинания проставлены публикатором.

Границы листов (в данном случае — страниц) обозначены двумя косыми чертами, за которыми в скобках приводится номер следующего листа. Поскольку публикуемые листы имеют двойную пагинацию, мы указываем оба номера, помещая второй в скобках.

После заголовка каждого документа, составленного в соответствии с современными археографическими нормами, помещен заголовок, который приводится в описании фондов Московского архива Министерства юстиции, опубликованном в 1915 г.⁹

При подготовке грамот к публикации автор пользовался консультациями М. Е. Бычковой, А. В. Виноградова, И. Илариене, О. И. Хоруженко. Особо хотелось бы отметить помощь А. В. Малова, который обеспечил возможность работать с подлинником Книги записей и получить публикуемые здесь фотокопии, а также сотрудников Главного архива древних актов (Варшава), предоставивших фотокопию королевского послания 1516 г.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Соловьев С. М. Сочинения. Кн. III. История России с древнейших времен (Т. 5-6). – М., 1989. – С. 239.

2. Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. – М., 1972. – С. 77, 78; На стыке континентов и цивилизаций // Худяков М. Г. Очерки по истории Казанского ханства. – М., 1996. – С. 575-579.

3. РГАДА, ф. 389, оп. 1, д. 7, л. 639 (640), 644 (645).

4. Довнар-Запольский М. В. Литовские упоминки татарским ордам. Скарбовая книга Метрики Литовской 1502-1509 // Известия Таврической ученой архивной комиссии. – 1898. – № 28. – С. 55.

5. Довнар-Запольский М. В. Указ. соч. – С. 56.

6. Там же. Полагаю, что в 1514 г. послание Сигизмунда привез в Казань тот же Макар.

7. Полное собрание русских летописей. – М., 2000. – Т. XIX. – Стб. 28-30, 238-241. В 1517 г. казанцы, обеспокоившись судьбой своего государства в случае смерти бездетного хана, известили Мухаммед-Гирея, что «ныне Магмед-Аминева царева болезнь сильна ся учинила» (см.: Сборник императорского Русского исторического общества. – СПб., 1895. – Т. 95.– С. 388).

8. Мустафина Д. Послание царя Казанского // Гасырлар авызы – Эхо веков. – 1997. – № 1/2. – С. 26-38. Кроме того, в Главном архиве древних актов в Варшаве нами обнаружены материалы, касающиеся еще двух казанских посольств в Польско-Литовское государство 1544 г. (время второго правления в Казани Сафа-Гирея) и начала 1551 г. (время номинального правления Утемиш-Гирея и регентства ханши Сююм-бике).

9. Описание документов и книг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. – М., 1915. – С. 111, 114.

№ 1. 1514, ноября 18. — Грамота («лист») короля польского и великого князя литовского Сигизмунда I казанскому хану Мухаммед-Амину с предложением военного союза против Москвы.

228. — 1514. Лист короля Жигимонта Казанскому царю Магмету-Аминю с сообщением о действиях войск царя против великого князя Московского, напавшего на землю короля, и с просьбой быть на великого князя Московского заодно. 291-292.

(Л. 577 (578)) От Жикгимонта, Бож(ь)ю м(и)л(о)стью короля польского, великого кн(я)зя литовского, русского и кн(я)жати пруского, жомоитъского и иныхъ, брату нашому Магъметъ Аминю ц(а)рю казанъскому. Поведаемъ тобе, брату нашому, иж какъ сели есмо на отчине нашои столъцохъ отца нашого на Коруне Полскои и на Великомъ кн(я)зьстве Литовскомъ, великии кн(я)зь Василеи Ивановичь московскии безьотповедне и безь всякое причины вси свои люди въслалъ у отчизну нашу Великое кн(я)зьство Литовское шкоды намъ чинити. И мы его люди зъ Бож(ь)ею помочью зъ земли нашое выгънали. А потомъ онъ з нами ся мирилъ увечисты миръ и присягами тверъдыми и записы // (л. 578 (579)) межи собою есмо на обе стороны утвердилися. И он, запамятавши Б(о)га и ч(е)сти и души своее, ту свою присягу твердую и записы зламалъ, без всякое прычины неотповедне со всими своими людми, нас обезьпечивши, кинулъся на отчизну нашу Великое кн(я)зьство Литовское и замъки наши отчизны льстивостью своею несправедливе былъ поселъ. Мы люди наши напротивку его людеи послали. Наши люди на неколъку местьцахъ многихъ людеи его побивали и многихъ людеи знаменитыхъ поимали. И онъ таки вь своеи неправде не хотелъ ся взнати. Мы, воземъши Б(о)га на помочь, сами с нимъ великии ступъныи бои мели и зь Божее помочи воиско его все на голову поразили и замки наши з ласки* Божее за ся есмо к нашои руце взяли, и воеводы и кн(я)зи и панове его радны многи намъ в руки впали. И што есмо до тебе передь симъ посла нашого посылали, тотъ поселъ нашь тамъ згибь. Мы того серъдечне жалуемъ, иж нам от тебе отказу никоторого не было. Про то навпоминаемъ тебе, брата нашего, абы ся еси с тымъ неприятелемъ нашимъ московскимъ не мирилъ, а нам // (л. 579 (580)) бы еси былъ приятелемъ и посполу с нами на того неприятеля нашого былъ заодинъ. А мы тобе, брату нашему, поведаемъ, иж мы вземши Б(о)га на помочь отселъ не переставаемъ, хочомъ дела нашо с нимъ делати и обиды нашое ему мстити сколъко нам Богъ поможеть. И ты бы, братъ нашь, с тое стороны о томъ чулъ. И естли бы онъ потягнулъ напротивку нась, и ты бы вь его землю тягнул и шкоды ему чинилъ што наболеи могучи. А такеж чуиности о томъ будемъ мети. И естли бы онъ хотелъ потягнути на тебе, брата нашего, и мы такеж наши воиска вси въ его землю оберънемъ и шкоды делати. И то тобе даемъ ведати через сеи наш листъ, иж хочемь с тобою быти у братъстве и в приязни. А напротивку того неприятеля нашого московского хочемъ быти с тобою заодинъ. П(и)сан у Вилни нояб(ря) 18 д(е)нь, инди(кт) 3¹.

РГАДА, ф. 389, оп. 1, д. 7, л. 577 (578)-579 (580).

№ 2. 1516, июня 18. — Грамота («лист») короля польского и великого князя литовского Сигизмунда I казанскому хану Мухаммед-Амину с описанием победы над войском Василия III и c предложением военного союза против Москвы.

242. — 1516. Лист короля Жигимонта Казанскому царю Магмету Аминю с просьбой быть с королем в братстве и приязни, с сообщением о победах войска короля над великим князем Московским, с просьбой напасть на землю последнего, с обещанием помочь царю войском в случае нападения на его землю великого князя Московского, с просьбой принести присягу перед толмачом и с обещанием принести присягу перед человеком, которого пришлет царь.

(Л. 661 (662)) Тотъ листъ посланъ до ц(а)ря казанъского толъмачомъ Макаръцомъ м(еся)ца июня 18 ден(ь), инъдикъ(т) 4².

От Жикгимонъта Бож(ь)ю м(и)л(о)стью короля полского* и великого кн(я)зя** литовского, руского, кн(я)жати пруского, жомоитъского и иных брату нашому милому Магметъ Аминю ц(а)рю козанъскому поклонъ. Што еси, братъ нашъ, перво того невъсколъкого годехъ присылалъ к намъ ч(е)л(о)в(е)ка своего Акимбердея здоров(ь)я нашого наведаючи а свое намъ поведаю // (л. 662 (663)) а припоминаючи иж при великомъ кн(я)зи Витовте продку нашомъ твои предки гости в Литве и братъство и приязнъ о нихъ часовъ межи собою мели, нежли далекости дороги не ссылалися. А какъ ты, братъ нашъ, населъ на своемъ ц(а)ръстве, был еси з великимъ кн(я)земъ Иваномъ московскимъ у братъстве и въ присязе. А какъ почалъ вышеи меры противку тебе чинити, и ты, того не теръпивши, не дался ему в обиду. А потомъ нинешнии кн(я)зь великии Василеи сынъ его пустил был на тебе воиско свое великое водою и сухомъ. И ты з Бож(ь)ею помочью оба тыи во[и]ска поразил³. Мы, то услышавши, врадовалися тому и того ж часу послали есмо к тобе с тым твоимъ слугою дворянина нашого Сороку твоего здоровья и правде межи нами умовяючи и потвердяючи. И тот нашъ*** дворянинъ тамъ в Козани вмеръ а к намъ не приехалъ. А потомъ и иныхъ пословъ к тобе, брату нашому, посылали есмо, которыхъ ижь черезъ проеханъя презпечного не могли мети. А тымъ нечастым // (л. 663 (664)) объсыланьемъ братъство и приязнь межи нами ся омешкивала. Какъ же мы нине, упомнявши деди нашого великого кн(я)зя Витовъта приязнь с твоимъ предъкомъ, послали есмо твоего здоровья отведываючи а с своего нам поведаючи толъмача нашого Макарца легъким поминъкомъ а с тяжкимъ поклономъ⁴, напоминаючи тебе, брата нашого, иж быти упомятавши предъковъ своих и нашихъ с нами у братстве и в приязни былъ, приятелю быхмо з обу сторонъ приятелемъ были, а неприятелю неприятелемъ. И што ся дотычетъ неприятеля твоего и нашого московского ведомо тобе, брату нашомуъ, што ж Иванъ кн(я)зь великии московскииъ за брата нашого Александра короля дочку свою давши⁵ и кровнымъ ся звизанъем обезавши и присягами своими его обезъпечивши, немало отчизны нашое городовъ и волостеи и земли подъ нимъ был забралъ. А потомъ сынъ его кн(я)зь Василеи, с нами присягу учинивши и намъ зменивши, валъку напротивъку намъ почалъ. Мы, Б(о)га Сотворителя оземъши на помочь а свою справедливость, пошли есмо напротивко ему. И такъ // (л. 664 (665)) два годы будутъ у в осень приду чую**** Богъ нам помогъ воиско его осмъдесятъ тисячь наголову побити и воевод его колъко десятъ а к тому многихъ кн(я)зеи и бояр и людеи его живыхъ поимати, которыи ж тепере в нашихъ рукахъ в нятстве седятъ. Как же завъжды без отпочинут на воиско нашо в его землю ходятъ и воюют. Богъ намъ такую ласку свою извитеженье надъ нимъ далъ не рекучи абы люди его бои противъ нашихъ людеи поставили, але услышавши нашихъ людеи назад втекаютъ. Боже даи абы намъ от Б(о)га тое щастье надъ ним было на долъги час. Такъже поведаемъ тобе, брату нашому, иж тыхъ часовъ з братомъ нашимъ царемъ Магъметъ Кгириемъ вступили есмо в братъство и в вечную приязнь, потому как зо отцем царе[м] Мендли Кгирием, содиначивъшися с нимъ и с ынъшими приятелъми нашими, Б(о)га оземъши на помочь, воиски нашими***** в землю того нашого неприятеля нинешнего лета ажь до зимы потягнули есмо, хотячи ему брата нашого Алексанъдра короля и нашое обиды мстити и землю его воевати // (л. 665 (666)) колко Богъ милыи поможетъ. А про то напоминаемъ и жадаемъ тебе, брата нашого, ажь бы еси з другое стороны з воискомъ своимъ в землю того нашого неприятеля и своего к Нижнему Новугороду потягнулъ и землю его воевалъ и посполу с нами дела своего доводилъ, бо лепшого часу надъ тымъ неприятелем своим не можешь на долги час мети, как тепере. А коли нам Богъ поможеть над тымъ нашимъ неприятелемъ а тобе дастъ Богъ Нижнего Новагорода добыти и иншии замки и волости и земли отчизну свою къ своимъ рукамъ привернути, тогды и данъ свою будешь с не(го) по давному мети. А намъ бы Богъ такъ же дал наши замъки отчизныи и которыи он несправедливе поселъ подъ нимъ добыти. Тогды бы вже тотъ неприятель нашъ таковое моцыи смелости напротивъку намъ не мелъ и руки своеи на нас не подносилъ, бо он ничимъ ся былъ неподнеслъ, толъко забранъемъ твоихъ и нашихъ замков. А естли бы он через то хотилъ ся на тебе, брата нашого, кинути и воискомъ своимъ на тебе потягнути, мы, скоро услышавши, в тот же часъ хочомъ тобе, брату нашому, в помочъ воиско нашо з нашое стороны в его землю послати. // (Л. 666 (667)) И ты бы, братъ нашъ, такъ же намъ к у помочи своеи стороны воиско свое великое въ его землю воевати послалъ. Естли бы ся такъ же хотилъ насъ кинути и воиско свое в нашу землю послати, а с тою згодою нашою с тобою, братомъ нашимъ, з Бож(ь)ю помочъю с того неприятеля нашого кождого дела нашого можемъ собе довести. Пакъ ли ж бы ты, брат нашъ, маючи с нимъ тыхъ часовъ мир або перемир(ь)е в нинешнии такъ потребны час свои, для того не хотилъ воискомъ своимъ з другое стороны въ его землю потягнути. Ино ведаешъ самъ, предъкове его и о(те)ць и он самъ николи не став в прислузе не бывали******, але убачивши свои часъ, присягу свою изменивши несправедливе и отповедне, безъ каждое* причины с кождымъ суседом своимъ валъку починали а кровъ проливали. Чого ж Бог милыи им не перепускаетъ. Какъ же внимамы иж предкомъ твоимъ и тобе, брату нашому, от нихъ через присяги их несправедливые многии ся неприязни оказали. И ты бы, брат наш, упомятавши их неприязни и бачачи нинешнии час, посполу с нами нинешнего лета и осени з другое стороны въ его землю потягнулъ а тым намъ братъство и приязнь оказалъ. А коли // (л. 667 (668)) тобе, брату нашому, такъ же потреба вкажеть, мы такъ же в тот час хочомъ тобе помочъни быти и воиско з нашое стороны в его землю послати. А естли ты, братъ нашъ, с нами в томъ братъстве и в приязни хочешъ стояти и заодинъ с нами на того нашого неприятеля быти, и ты бы, брат нашъ, передъ тымъ нашимъ толъмачомъ присегу нам вчинивши и о всякихъ делехъ через него к намъ усказавши, приставивши к нему своего чоловека, к намъ без мешъканъя отпустилъ. А мы такъ же перед тым твоимъ ч(е)л(о)в(е)комъ хочемъ тобе правду нашу вчинити, бо мы на чомъ тобе передъ тымъ слово наше мовили и правду вчинили, и в тои правде и тепер(ь) твердо стоимъ. Такъ ведаите и тому справедливе вер(ь)те.

РГАДА, ф. 389, оп. 1, д. 7, л. 661 (662)-667 (668).

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Данный индикт соответствует периоду с 1 сентября 1514 г. по 31 августа 1515 г.

2. Данный индикт соответствует периоду с 1 сентября 1515 г. по 31 августа 1516 г.

3. Фрагмент грамоты от слов «при великомъ кн(я)зи Витовте» до «оба тыи во[и]ска поразил» является пересказом несохранившегося послания Мухаммед-Амина королю.

4. Чтобы расположить к себе адресата, Сигизмунд (от его лица канцелярия Великого княжества Литовского) прибегает к стилизации, употребляя оборот, традиционный для татарской дипломатической практики и присутствующий, в частности, в первом письме Мухаммед-Амина (Lietuvos Metrika. Knyga 8 (1499-1514) // Parengé A. Baliulis, R. Firkovičius, D. Antanavičius. – Vilnius, 1994. – Р. 57). Выражение «[с] легъким поминъкомъ а с тяжкимъ поклономъ» является повторением тюркской формулы «aġir selâm yingil bőlek» (см., например: Őzyetgin A. M. Altın Ordu, Kırım ve Kazan Sahasına ait Yarlık ve Bitiklerin Dil ve Üslûp Incelemesi. – Ankara, 1996. – S. 110, 111).

5. В 1495 г. великий князь литовский Александр Казимирович женился на дочери Ивана III Елене. В 1501 г. он стал одновременно и польским королем.

Вадим Трепавлов,

доктор исторических наук

* Грамота хана и посольская речь включены также в состав восьмой Книги записей, которая издана в Вильнюсе (Lietuvos Metrika. Knyga 8 (1499-1514) // Parengé A. Baliulis, R. Firkovičius, D. Antanavičius. – Vilnius, 1994. – Р. 56-59). Кроме того, дипломатические документы Литовской метрики за 1506 г., в том числе и эти два текста, были опубликованы: Оболенский М. А. Книга посольская Великого княжества Литовского. 1506 // Сборник князя Оболенского. – М., 1838. – № 1. – С. 39, 40, 43, 44.

** В конце XVIII в. тексты 62 самых ранних томов Литовской метрики были переписаны в Варшаве латинским алфавитом. Теперь эти копии хранятся в польском Главном архиве древних актов в Варшаве (Archiwum główne akt dawnych w Warszawe, сокращенно AGAD). О перемещениях книг метрики, их копировании, формировании из них собраний и архивных фондов см.: Kennedy Grimsted P. The «Lithuanian Metrica» in Moscow and Warsaw. Reconstructing the Archives of the Grand Duchy of Lithuania. – Cambridge (Mass.), 1984). В частности, в фонде Литовской метрики польского Главного архива древних актов имеются материалы посольств 1506 г.: «Poselstwo od Cara Kazańskoho Machmedymena do korola Alexandra» и «Poselstwo do Machmetamina Cara Kazańskoho Sorokoiu» (AGAD, ML, sygn. 191, l. 17, 18) и посольства 1516 г.: «Tot list posłan do Caria Kazańskoho Tołmaczom Makarcom Misiaca Juń. Deń, Indykt 4» (AGAD, ML, sygn. 191, l. 406-408). Кириллические версии указанных текстов 1506 г., а также послание Сигизмунда I Мухаммед-Амину 1514 г. были переписаны Казимиром Пуласки в латинской транскрипции и опубликованы: Pułaski K. Stosunki z Mendli-Girejem, chanem tatarów perekopskich (1469-1515). – Kraków-Warszawa, 1881. – S. 294-295, 297, 439. Это издание труднодоступно для большинства историков, поэтому мы публикуем здесь письмо 1514 г. по подлиннику РГАДА. Публикации королевского послания 1516 г. нам неизвестны.

*** Сейчас в Витебской области Республики Беларусь.

**** Менгли-Гирей правил в Крыму с перерывами в 1469-1515 гг. О взаимоотношениях Крымского ханства и Польско-Литовского государства в этот период см.: Pułaski K. Stosunki z Mendli-Girejem, chanem tatarów perekopskich (1469-1515). – Kraków-Warszawa, 1881. – 451 s.

***** Анализ этой международной ситуации см.: Хорошкевич А. Л. Русь и Крым. От союза к противостоянию. Конец XV — начало XVI вв. – М., 2001. – С. 113-224; Pułaski K. Stosunki z Mendli-Girejem, chanem tatarów perekopskich (1469-1515). – Kraków-Warszawa, 1881. – S. 191, 192.

* Сююнч, севинч (букв. «радость, веселье, ликование») — радостное известие, в данном случае о победе над русскими. Ответному посольству было велено передать в Казани, что король и великий князь обрадовался, «слышачи таковую сивинчу» (см.: Lietuvos Metrika. Knyga 8 (1499-1514) // Parengé A. Baliulis, R. Firkovičius, D. Antanavičius. – Vilnius, 1994. – Р. 59). В русском языке XV — XVII вв. получил распространение тюркизм «сеунч(ь)» со значениями «весть; гонец, посол» (см.: Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. – СПб., 1912. – Т. 3. – Стб. 343).

** Ведущий литовский исследователь метрики Э. Банёнис по неизвестным мне основаниям отнес отправление посольства Сороки от короля Сигизмунда к 6 февраля 1506 г. (см.: Banionis E. Lietuvos Didžiosios Kunigaikštystės pasiuntinybių tarniba XV — XVI amžiais. – Vilnius, 1998. – P. 183).

*** В 1985 г. при подготовке советско-польского проекта по публикации источников С. М. Каштанов и А. Л. Хорошкевич разработали специальные «Методические рекомендации по изданию и описанию Литовской метрики» (Вильнюс, 1985). Следование этим правилам позволило бы полно и точно передавать текст источника при публикации. Однако они не стали всеобщим руководством к действию. В большинстве книг метрики, которые с тех пор вышли в свет, наблюдается разнобой в системе передачи текста рукописи, составе и оформлении справочного аппарата и проч. (см.: Бычкова М. Е., Хоруженко О. И. Современные принципы издания кириллических документов Литовской метрики // Труды Института российской истории. – М., 2009. – Вып. 8. – С. 70-86).

* «К» написано по зачищенному.

* «Полского» написано дважды.

** Конечное «я» переправлено из «с», далее зачеркнуто «ства».

*** «И тот наш» написано дважды.

**** «Ю» исправлено по написанному.

***** «Н» исправлено по написанному.

****** Слово исправлено по написанному.