Тагиров Э. Р. Образ «евразийского Прометея» Л. Н. Гумилева в памяти поколений (К 100-летию со дня рождения)

Образ «евразийского Прометея» Л. Н. Гумилева

в памяти поколений

(К 100-летию со дня рождения)

Гении никогда не рождаются случайно. Их характер, ум, талант и мировоззренческая система оттачиваются на стыке яростно отбивающегося, но приговоренного к неизбежному финалу уходящей эпохи и революционно-заряженного, переполненного энергетикой действия, рождающегося нового исторического времени. Беспрецедентная сложность, противоречивость и бескомпромиссность времени исторического разлома естественно и закономерно наносит на полотно судьбы гениев причудливые, неотрывно соединенные мгновения полетной первооткрывательской радости, человеческого счастья и глубинного трагизма.

Именно в таком измерении наиболее честно и верно мог бы быть оценен подвиг великого ученого, гражданина — патриота Л. Н. Гумилева. Географ, археолог, этнолог, философ-космист, историк. Дворянин, сын выдающихся поэтов «серебряного века» Анны Ахматовой и Николая Гумилева.

Жизненный путь Льва Николаевича полон творческих находок, мучительных поисков, психологических потрясений и драматизма. Триумфальные взлеты к вершинам науки, лестные предложения «верхов», подковерные интриги, череда восхождений на «Голгофу», аресты, лагеря… Но именно на стыке таких непримиримо насыщенных жизненных волн вспыхивали искры уникальных догадок и мыслей. Рассыпанные по всему интеллектуальному полю человечества, они взрастали и часто обретали форму научных открытий и концепций.

Естественен вопрос: что сделало Льва Гумилева гением, в чем секрет его таланта? Выдать точный, единственно верный ответ — никому не реально, многое за пределами постижения.

Видимо, таланту всегда суждено пробиваться к свету через сопряжение крайних энергетических полюсов. Достаточно мысленно пробежаться по творческому пути, пройденному Л. Н. Гумилевым, чтобы убедиться в том, что он был густо начинен «минами», которые он «закладывал» и сам, подставляя себя ожесточенной критике, в силу своей бескомпромиссной принципиальности и пассионарности характера, да и «друзья» — оппоненты, не забывали «подбрасывать» их постоянно. И все-таки даже будучи израненным духовно и физически, он вновь и вновь вставал на защиту своих позиций, держал оборону и наступал в ходе дискуссий по его диссертациям, книгам, докладам.

Мог ли такой страстный «боец» «мило и сердечно» быть принятым всеми? Конечно нет. Каков был настрой тех, кто с пристрастием следил за тем, кто с «громом и молнией» вошел в мир большой науки? Предвзято — критический. Многозначность, противоположность, бинарность оценок вообще стало «тавром» восприятия гения. Еще при жизни он испытал «прелести» неприятия, замалчивания, притеснений, непризнания*. Объективному взгляду на труды ученого мешали информационная шумиха, мифологемы и штампы. После публикации первых работ по этногенезу в адрес автора из уст этнографов-социологов посыпались обвинения в географическом детерминизме, бихевиоризме, биологизме, напоминания о примате социального над биологическим, о первостепенной важности классовой дифференциации общества. Восхищение талантом сочеталось с недоверием к аргументам, признание дара популяризатора — с отрицанием научного характера трудов.

Со смертью ученого, пришедшейся на время падения идеологических запретов, обвинения в антимарксизме сменились на обвинения в фашизме и антисемитизме. Для ряда представителей научного мира Гумилев — фигура одиозная. Не прекращаются и старые обвинения в дилетантизме, непрофессионализме. Уличают в незнании иностранных языков, отсутствии систематического образования, пренебрежении научными правилами и процедурами. Научный вклад Гумилева расценивается как «близкий к нулю», а его теорию этногенеза называют утопией, фантастикой, мифологией, идеей-фикс. Есть обвинения и в профанации, популизме, методологической незрелости и в иных исследовательских погрешениях. Современная историография пополнилась рядом крупных исследований, в которых дан критический анализ большого массива «прогумилевской» и «антигумилевской» литературы¹. Анализируя ее, можно лишь изумиться, как от накала страстей, вскипевших на поле «сшибки» мнений по поводу оценок гумилевских трудов, так и от амплитуды мнений о роли личности Л. Н. Гумилева в мире науки. Но одно бесспорно: поиск ответов на глобальные проблемы современности протекает через переоткрытие гумилевской теории этногенеза. Влияние его идей, совокупно всех трудов, «оказалось настолько обширным,.. настолько крепко внедрились в общественное сознание, что уже не имеет значения, какова будет судьба его наследия и будет ли имя Гумилева поднято на пьедестал или подвергнуто анафеме»².

Слишком глубоко Л. Н. Гумилев «копнул» в науке, слишком много «наворотил» в ней, что трудно сказать: когда осядет пыль, остынет «война мнений», и он войдет в сознание научного сообщества в образе «евразийского Прометея». Но есть уверенность — откроется эра переосмысления феномена Гумилева.

Действительно интерес к его наследию не ослабевает, а возрастает. Его именем назван Евразийский национальный университет Казахстана, улица в Элисте, поставлен памятник в центре Казани. Музей-квартира им. Л. Н. Гумилева в г. Бежецк Тверской области всегда полон посетителей. Научный мир захлебнула волна Гумилевских чтений, международных конференций и форумов. Гумилев становится востребованным, как никогда.

Симбиоз методов исследования, применяемых в различных науках, в трудах Льва Николаевича обрел контуры необычной, поражающей воображение, эпатирующей гипотезы. Гумилев явился создателем общей концепции этногенеза и глобальной схемы всемирной истории. В интерпретации Гумилева история предстает как последовательность пассионарных толчков и взрывов этногенеза. Благодаря этой системной и эвристичной гипотезе, историку и философу удалось вскрыть внутреннюю взаимосвязь, причину, объясняющую целостность и динамику мира.

Л. Н. Гумилев впервые обнародовал свои идеи, противостоящие инерции традиционных взглядов на теорию этносов, в начале 1970-х гг. Чрезвычайно продуктивной следует признать теоретическую версию о связи этноса не только с социумом, но и с природными и космическими явлениями. К началу перестройки, когда пали препоны цензуры с ее кредо о несоответствии пассионарной теории этногенеза марксистским постулатам, она обрела беспрецедентную популярность вполне заслуженно.

В научном арсенале Гумилева целый веер идей, также получивших как позитивные, так и критически язвительные, вплоть до обвинения в антипатриотизме, оценки. Среди таких идей особо выделяется идея евразийства. Для него Евразия — это «хатерленд» — срединная земля Планеты, а Россия — ее «сердечная» часть. В контексте такого понимания и выводится его звонкая формула: «если Россия будет спасена, то что только как евразийская держава и только через евразийство»³. Какова все-таки мощь таланта гения, способного раздвигать завесу времени, прорицать безальтернативность евразийства для судеб России и мира, предвидеть то, что «призрак Евразии» будет бродить по Земле.

Жемчужиной многогранного творческого наследия Гумилева является учение о пассионарности. Анализ этого феномена выводит его на понимание и объяснение множества явлений, процессов, составлявших тугой узел проблем Нового времени.

Сам автор теории пассионарности определяет это явление как «непреоборимое внутреннее стремление»⁴. Термин «пассионарность» происходит от латинского «passio» — страсть. В попытках найти эквивалент пассионарности наши современники используют такие понятия, как «драйв», «креативность», «инновационность». Но ни один из этих эквивалентов не может возвыситься до уровня смысловой насыщенности, которой обладает «пассионарность».

Что являет собой пассионарность? Знак богоизбранности, осененности всевышней субстанцией или причуду генетики, перманентно проявляющуюся в природе человека? Врожденная черта характера или результат неуклонного труда над самим человеческим материалом? Каковы условия, среда и ситуация, рождающие пассионарность как индивидуальное качество, пассионарность группы людей, пассионарность народа? Имеют ли указанные условия и ситуация отношение к феномену революций, катастроф, кризисов, эпохальных исторических разломов? В какое историческое время всемирной истории наблюдалось преобладание пассионариев и, наконец, почему их становилось меньше? Почему их не сыскать в эпоху «расцвета» глобализации? А может быть, мы их просто не замечаем вокруг себя, или они не востребованы властью, системой как носители «вирусов» неординарности, уникальности, как люди, «штурмующие небо». Пассионарии — люди, не подвластные ни технологиям топ-менеджеров, ни контролю антикризисных управляющих. Они не рождаются в бизнес-инкубаторах и силиконовых лабораториях.

Исходя из этих предположений, резонно задать ряд вопросов. Вопрос первый касается первоистоков становления пассионарных людей. По версии Л. Н. Гумилева, пассионарность — «это признак природный, передающийся генетически»⁵, проявляющийся как в склонности к активным, целенаправленно-преобразовательным действиям, так и в способности увлекаться удаленными, «часто иллюзорными или губительными» целями. Пассионарность, если следовать этой версии, «противоречит инстинкту самосохранения»⁶. Пассионарность — это своего рода «антиинстинкт», или «инстинкт с обратным знаком». По соотношению двух основных «движущих сил» человеческой личности (имеются в виду инстинкт самосохранения и антиинстинкт) всех людей можно разделить на три категории.

Пассионарии «классики» — люди, у которых пассионарные импульсы сильнее инстинктов; они являются важнейшими участниками значимых исторических процессов. Более того, без них не могут происходить цивилизационные скачки, революционные прорывы. Это люди энергоизбыточного типа, обладающие врожденной способностью абсорбировать из внешней среды энергии больше, чем требуется для личного и видового самосохранения, и способных выдавать эту энергию в виде «крайне активной целенаправленной деятельности, всегда связанной с изменением окружения (этнического или природного)⁷.

Пассионарии «гармоники» — те, у которых пассионарность и инстинкт самосохранения сопоставимы. «У подавляющего большинства нормальных особей, — пишет Л. Н. Гумилев, — оба этих импульса уравновешиваются, что создает гармоничную личность, интеллектуально полноценную, работоспособную, уживчивую, но не сверхактивную»⁸.

Субпассионарии — люди, движимые преимущественно своими низшими инстинктами или, в формулировке Гумилева, люди, обладающие «отрицательной пассионарностью».

Такая градация и типология субъектов социума ничего общего не имеет с попыткой его разделения на «героев» и «толпу». «В основе трех характеристик, — отмечает Л. Н. Гумилев, — лежит лишь разная степень выраженности одного признака — пассионарности»⁹. Предполагая критическое восприятие идеи пассионарности, он еще раз заостряет мысль о всеобщности пассионарного дара. «Собственно говоря, — пишет Л. Н. Гумилев, — пассионарность имеют почти все люди, но в чрезвычайно разных дозах. Она проявляется в различных качествах: властолюбии, гордости, тщеславии, алчности, зависти и т. п., которые с равной легкостью порождают подвиги и преступления, созидание и разрушение, благо и зло, но не оставляют места равнодушию. Общим моментом является именно тот, который важен для нашей проблемы: способность и стремление к изменению окружения»¹⁰. Это принципиально важная акцентировка: нет рас, людей, этносов «высоких» и «низких», «совершенных» и «неполноценных», а есть мировое сообщество людей с разной степенью пассионарной заданности.

Исходя из этих позиций, Гумилев определяет место и роль разных этносов в мировой истории, дает оценку их «вождям», великим воителям, полководцам. Характеризуя целую плеяду исторических фигур, таких, как Наполеон, Александр Македонский, Сулла, Ян Гус, Жанна д’Арк, протопоп Аввакум, Ганнибалл, Чингисхан, Атилла и многих других, Гумилев заключает, что их объединяет устойчивый комплекс черт, стержень которого составляет непреодолимое внутреннее стремление к активной деятельности, изменяющей сложившийся мир. Сегодня мы, пожалуй, можем сказать, без них замедлились бы и ритмы истории, да и судьба человечества была бы иной. В гумилевской панораме всемирной истории они — катализаторы, ускорители и генераторы прогресса.

Второй вопрос: как и когда формируются пассионарные народы? В силу каких причин усиливается их пассионарное напряжение?

Ответ на вопрос о появлении пассионарных этносов вытекает из теории Л. Н. Гумилева о возникновении новых народов в результате «вспышки» этногенеза в процессе смешения народов, объединенных общей судьбой, участием, например, в завоевательных акциях, походах (Чингисхана, Наполеона) или в реализации масштабно-исторических созидательных проектов (например, открытие и освоение Евразии или строительство коммунизма в СССР). Источником пассионарного взрыва может послужить бомбардировка земной поверхности сверхактивными космическими излучениями, вызывающими в представителях рода homo sapiens мутацию, увеличивающими их пассионарность. По версии Л. Н. Гумилева, пассионарных толчков было 9 (4 — до нашей эры и 5 — в I, IV, VIII, XI и XIII вв. нашей эры)¹¹.

Пассионарный толчок является первоначалом истории этноса, который переживает в своем развитии несколько последовательных фаз от рождения до смерти. Общая протяженность цикла составляет примерно 1200-1500 лет. «Великорусский этнос», согласно этой версии, находится в состоянии перехода к инерционной фазе, которую Гумилев называет «золотой осенью цивилизации».

В поле особого интереса Л. Н. Гумилева была тюрко-татарская проблематика, к ней он обращался в ходе бесконечных полевых экспедиций и дискуссий по самым разным вопросам. Она была на острие его внимания. По политическим соображениям он пытался ее не «накалять», но пристрастность к тюрко-татарской теме он не скрывал. Дело, видимо, не только и не столько в его генетическом происхождении, а в том, что тюрко-татарский этнос был главным сравнительно-аналитическим материалом для всей его концепции этногенеза. Он прекрасно понимал роль тюрко-татарского фактора в становлении евразийской цивилизации, в целом в мировой истории. На памятнике Л. Н. Гумилеву в Казани высечена надпись «Я, русский человек, всю жизнь защищал татар от клеветы». В этом признании звонкая честность ученого и гражданский подвиг. Не защищая их, он не смог бы отстоять и выковать теорию этногенеза.

В рамках гумилевской теории этногенеза история любого этноса укладывается в схему: толчок — подъем — перегрев — упадок — затухание, а отдельные зигзаги следует учитывать пропорционально их значению. Очевидно, что практически все этносы прошли фазы подъема, перегрева, надлома и инерции, но каждый этнос прошел их по-своему. Те этносы, которых европейцы относят к числу «примитивных» и «отсталых» по причине, что они пребывают в стадии гомеостаза*, некогда имели своих гениев и героев, но «неумолимый Хронос состарил их». Описанная закономерность противоречит принятой на Западе теории неуклонного прогресса, но вполне отвечает принципу диалектического материализма. «Этнос — это феномен биосферы, и все попытки истолковать его через социальные законы развития общества приводили к абсурду»¹².

С географической точки зрения, человечество следует рассматривать как антропосферу — одну из оболочек Земли, связанную с бытием вида homo sapiens. Человечество обладает свойством мозаичности. Симфонизм этой мозаике придают этносы. Именно в их недрах творится история, ибо каждый исторический факт есть достояние жизни конкретного народа. Присутствие в биосфере Земли этносов как определенных целостностей составляет третий параметр, характеризующий исторические события — после пространства и времени. Понятие этноса Гумилев определяет как «коллектив людей, который противопоставляет себя всем другим таким же коллективам, исходя не из сознательного расчета, а из чувства комплиментарности — подсознательного ощущения взаимной симпатии и общности людей, определяющего противопоставление “мы-они” и деление на “своих” и “чужих”»¹³.

Конечно, не бесспорная теория. Но ведь спорными были и остаются множество и других его открытий. В интеллектуальном багаже Л. Н. Гумилева, пожалуй, трудно найти положения, принимаемые как истина в последней инстанции. Слишком они экстравагантны, неожиданны, эвристичны. И все же нельзя не согласиться с тем, что все вместе взятые они входят в число тех прорывных достижений, которые принято определять как озарение.

Феноменальность Л. Н. Гумилева состоит уже в том, что он обогатил тезаурус человечества целым набором понятий, которые вошли в категориальный аппарат мыслящей части человечества. Среди них «золотое слово» — пассионарность. Парадокс: само слово «пассионарность» стало всемирно употребляемым, а его творец, видимо, никогда и не станет понятым и принятым однозначно. Вокруг этого имени «буйство ума и сердца» будет бесконечным.

В совокупности в интеллектуальной сокровищнице Л. Н. Гумилева есть все: ответы и сомнения, подходы и намеки, бесспорные истины и вопросы, обращенные в глубину тысячелетий. В нем — концентрация уроков прошлого, свод заветов потомкам. Среди них сентенция: «страсть — необратимая сила»¹⁴.

Феномен Гумилева как мыслителя универсального формата явился формой ответа на глобальные вопросы зарождающейся новой исторической эры: модерн уступил место постмодерну; в тотально-универсалирующий мега-тренд времени превратилась глобализация; начался переход к философии ноосферного мышления.

Имя Гумилева как гуманиста, образца комплиментарности, названного еще в молодости «думающим тростником», будет продолжать будоражить умы поколений, вызывая споры, пробуждая активность, сея зерна нравственности, которые тучно взойдут на ниве жатвы.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Сайфуллин Р. Г. Теория этногенеза и всемирный исторический процесс (опыт естественнонаучной периодизации истории): в 2-х книгах. – Казань, 2002; Лев Гумилев: судьба и идеи. – М., 2003; Живя в чужих словах. Воспоминания о Л. Н. Гумилеве. – СПб., 2006; Фрумкин Л. Н. Пассионарность. Приключения одной идеи. – М., 2008; Евразийство и проблемы современной науки. Материалы международной конференции. – Казань, 2012.

2. Фрумкин Г. Указ. соч. – М., 2008. – С. 8.

3. Гумилев Л. Н. Ритмы Евразии. – М., 1993. – С. 31.

4. Он же. Этносфера. История людей и история природы. – М., 2003. – С. 122.

5. Он же. География этноса в исторический период. – Л., 1990. – С. 96.

6. Он же. Этносфера. История людей... – С. 122.

7. Там же.

8. Фрумкин Г. Указ. соч. – С. 12.

9. Гумилев Л. Н. Этносфера. История людей… – С. 124.

10. Там же. – С. 122-123.

11. Гумилев Л. Н. Тысячелетие вокруг Каспия. – М., 2003. – С. 18-21.

12. Он же. Этносфера. История людей... – С. 28.

13. Он же. От Руси до России. – М., 2006. – С. 12.

14. Он же. География этноса в исторический… – С. 33.