Липовецкий А. Л. Три увольнения Н. И. Ильминского из Казанской духовной академии

Три увольнения Н. И. Ильминского из Казанской духовной академии

Духовная академия в Казани была открыта в 1842 г. Одной из причин ее открытия и одним из направлений деятельности было обращение в православие мусульман и язычников, или, по тогдашней терминологии, «инородцев». Преподавание восточных языков в академии началось сразу, но открытие миссионерских отделений состоялось в 1854 г. Были открыты следующие миссионерские отделения: противораскольническое, противомусульманское, противобуддийское, черемисско-чувашское. Здесь преподавали языки местных народов, арабский и монгольский языки, религию мусульман, язычников и полемику против этих вероучений.

На противомусульманском отделении трудились выдающиеся востоковеды своего времени — Николай Иванович Ильминский (1822-1891) и Гордий Семенович Саблуков (1803-1880).

Н. И. Ильминский был выпускником первого курса академии (1842-1846). Еще во время учебы проявились его незаурядные способности к наукам вообще и к языкам в частности. По окончании академии со степенью магистра он был назначен бакалавром арабского и татарского языков. Изучение культуры и религии Востока Ильминский продолжил в трехгодичной научной командировке в Персию, Египет и Турцию.

По инициативе Н. И. Ильминского в 1849 г. состоялся перевод в Казань преподавателя Саратовской духовной семинарии Г. С. Саблукова, который к тому времени успел проявить себя как незаурядный знаток ислама, арабского и татарского языков, истории Золотой Орды.

Деятельность миссионерских отделений зависела от отношения к ним академического руководства. С 17 марта 1857 по 31 марта 1864 г. ректором Казанской духовной академии (КДА) был архимандрит Иоанн Соколов, пренебрежительно относившийся к миссионерским отделениям. Он известен как выдающийся каноник, «отец новой науки православного церковного права»¹. Вместе с тем архимандриту Иоанну была свойственна нередкая для той эпохи нетерпимость к иноверцам. Он считал, что неправославные религии не требуют никакого подробного изучения, а только скорого опровержения. Изучение ислама по первоисточникам он считал чуть ли не открытой пропагандой мусульманства в стенах Духовной академии. «Коран обращается в особую науку, приводится в систему и изучается так пристально, как не изучается ни одно христианское вероисповедание, кроме православного. Труд не только излишний и, можно сказать, жалкий, которого не заслуживает и не оправдывает сам по себе ислам, но и удаляющийся от прямой цели этого класса, которая состоит в том, чтобы руководить воспитанников к обращению магометан в христианство, а не приводить ислам в систему»².

Профессора Н. И. Ильминский и Г. С. Саблуков были знатоками Востока, конечно, не только из научного интереса. Они тоже были православными миссионерами. Но, в отличие от архимандрита Иоанна, им была понятна исключительная роль ислама для жизни исповедующих его народов. Поэтому Н. И. Ильминский и Г. С. Саблуков предлагали просветительные меры вместо запретительных. «Н. И. Ильминский не совсем, впрочем, доверял благотворной силе противомусульманской полемики и всегда предпочитал ей просветительные меры к обращению татар в христианство. Мысль эта довольно ясно высказывалась им еще в его проекте противомусульманской миссии 1849 года. После ближайшего знакомства с силами ислама и ничтожными успехами против него европейских миссионеров на востоке, он еще более разочаровался в значении религиозной полемики. В его актовой речи 1856 г. настойчиво проводилась мысль, что самым лучшим средством для ослабления мухаммеданства надобно считать распространение между мухаммеданами просвещения и знакомства с христианской цивилизацией, а не полемику, которая только ожесточает их религиозную ревность… Миссионер против ислама должен быть вместе с тем педагогом для татар. Такой взгляд на дело миссии не мог не иметь влияния на самое преподавание бакалавра Ильминского. Для своих слушателей, как людей, богословски образованных, полемику против ислама он считал уже вовсе ненужной и старался сообщить им только подробнейшее знакомство с самим учением ислама и с его источниками»³.

Но ректор КДА архимандрит Иоанн считал изучение ислама излишним. Поэтому в 1858 г. противомусульманское отделение подверглось с его стороны настоящему разгрому.

При открытии миссионерских отделений было положено, что миссионерские предметы будут читаться на старшем отделении тем студентам, которые сами хотели их изучать. Ректор Иоанн сделал изучение противомусульманских предметов обязательным для всех студентов младшего отделения, а раскола — для всего старшего отделения. «Пропагандист ислама» Ильминский был отстранен от преподавания мусульманского вероучения и полемики против него и переведен на кафедру математики. «Первым печальным результатом этой реформы был выход из академической службы Н. И. Ильминского. Грубо выбитый из своего положения, упроченного за ним многими годами специальной подготовки и редкой по самоотверженному усердию и знаниям деятельности, и пораженный до глубины души, он в конце того же сентября (1858 г. — А. Л.) взял отпуск в Оренбургскую губернию, где крайне нужны были такие люди, как он, для государственной службы»⁴.

В отличие от казанского, петербургское начальство понимало значение Ильминского для противомусульманского отделения. Св. Синод рекомендовал вернуть Ильминскому преподавание арабского языка и опровержение ислама. Ведь именно для изучения религии и культуры Востока Ильминский находился в научной командировке в 1851-1854 гг. Но было поздно, судьба вышедшего из академии Ильминского была уже определена на ближайшие три года. Он стал драгоманом* пограничной комиссии в Оренбургской губернии.

Реформа учебной части, предпринятая ректором Иоанном в 1858 г., провалилась. К слову, не только на миссионерских отделениях, но и на других кафедрах он по своему перетасовал преподавателей.

С 1854 по 1858 г. на противомусульманском отделении учился 21 студент, из них удовлетворительно изучили предметы 15 человек. С 1868 по 1864 г. на отделении учились 43 человека. Только трое из них изучили предметы удовлетворительно, а 37 окончили курс без успехов⁵.

Так состоялся и к таким последствиям привел первый вынужденный выход Николая Ивановича Ильминского из академии.

На новой службе в Оренбургской губернии Н. И. Ильминский обогатил свой профессиональный опыт, получил подтверждение давнему и чрезвычайно важному для миссионерской работы наблюдению: переводы православных богослужебных книг нужно делать на живой разговорный народный язык, а не литературный, пользуясь не арабским алфавитом, а кириллицей⁶.

Только через три года ректор Иоанн изменил отношение к миссионерским отделениям, и Н. И. Ильминский вернулся к преподаванию в КДА.

Образовательное направление миссионерства воплотилось в крещено-татарской школе Василия Тимофеева, впоследствии первого священника из татар. Возникшая как маленькая, на несколько учеников, частная школа за несколько лет разрослась: в 1870 г. в ней обучались 117 учеников. По ее подобию были открыты школы в кряшенских деревнях.

Преподаватели и студенты КДА принимали деятельное участие в жизни новой школы. Противомусульманское отделение определило задачи своей практической деятельности: переводить и издавать на народном языке священные и вообще христианско-просветительные книги, обучать татарских детей в школе, на каникулах делать миссионерско-научные экскурсии в крещено-татарские деревни.

В 1864 г. Казанская духовная академия подверглась разрушительным административным мероприятиям нового ректора академии архимандрита Иннокентия⁷. В тот год Ильминский ходатайствовал перед правлением академии о восстановлении миссионерского образования на противомусульманском отделении в том виде, как оно было поставлено в 1854 г. Особо Ильминский указывал на бесполезность обязательного преподавания миссионерских предметов всем студентам. Обязанности преподавателей, по его мнению, должны были распределиться так: он сам преподает арабский и татарский языки, бакалавр Е. А. Малов — ислам и полемику против него, а Василию Тимофееву быть практикантом татарского языка. Ректор архимандрит Иннокентий рассудил: на отделении оставить одного преподавателя Ильминского, с придачей ему в помощь практиканта Тимофеева, а Малову поручить преподавание нравственной философии и библейской истории⁸.

Решение ректора вызвало неприятие у Н. И. Ильминского. В письме к обер-прокурору Св. Синода князю С. Н. Урусову он писал: «Теперь, когда после многолетнего блуждания ощупью, мы начинаем чувствовать под своими ногами твердую почву и когда надеемся показать давно ожидающему правительству реальные плоды наших знаний, все наше дело рассыпается»⁹. Ильминский писал, что ректор Иннокентий, похоже, решил избавиться от него. «Проф[ессор] Ильминский не ошибся в своих предположениях о намерениях ректора. Последний задорно решился доказать, что может обойтись и без Ильминского с Маловым, призвал к себе бакалавра А. А. Некрасова, как знатока языков, и велел ему читать арабский язык. Этот отозвался, конечно, незнанием такого языка. “Вы учились в академии, — строго заметил ректор, — и обязаны знать все, что в ней преподают”. Но оказалось, что тот учился не в казанской, а в петербургской академии, и ректору волей-неволей пришлось выбирать все-таки между Ильминским и Маловым, и он остановился на последнем… Выжить Ильминского из академии ректору понадобилось для того, чтобы использовать освободившийся оклад для обеспечения изобретенной им диковинной кафедры нравственной философии и библейской истории»¹⁰.

Духовно-учебное управление пожелало вникнуть в дело. Рассмотрение продолжалось долго. Наконец, 28 июня 1865 г. состоялось определение Св. Синода: восстановить три миссионерских отделения при академии в том виде, как они существовали до 1858 г., с помещением в них студентов обоих курсов по собственному их желанию и выбору¹¹. Ректору Иннокентию оставалось только исполнить этот указ, снова пригласив Н. И. Ильминского к занятиям на отделении.

В центре всей многообразной научной и практической деятельности Ильминского находилась забота о крещено-татарской школе Василия Тимофеева. В 1870 г. для школы было построено каменное здание. В 1868 и 1869 г. школу посетили великие князья, среди них — наследник Александр Александрович, будущий царь Александр III. 21 августа 1871 г. школу посетил император Александр II.

Первые два года преподавание велось на родном языке, русский язык изучался как самостоятельный предмет. Последующие два года преподавали на русском.

Вокруг нового способа преподавания не утихали споры. Сомнение вызывало само использование родного языка для обучения детей местных народов. В земских учреждениях и на страницах журнала Министерства народного просвещения высказывались разнообразные мнения. «Министр народного просвещения граф Д. А. Толстой считал этот вопрос государственно-важным и предложил его на обсуждение училищных советов всех местностей, где есть нерусское население. Главным пунктом обсуждения была допустимость использования национальных языков в образовании. Работы советов продолжались около двух лет. Громадное большинство склонялось к отрицательному решению. Только в Казанском учебном округе возобладало мнение в пользу системы Н. И. Ильминского. К концу 1868 г. масса мнений, наблюдений и официальных протоколов поступила в министерство и передана его ученому комитету. Окончательное решение вопроса последовало 2 февраля 1870 г. в Совете министра, под председательством графа Д. А. Толстого. Начала казанской школы Н. И. Ильминского были полностью приняты и взяты за образец для целой системы инородческого образования. Для образования учителей из местных народов положили учредить учительскую семинарию — закрытое заведение пополам из русских и инородцев главнейших племен: мордвы, черемис, чуваш, вотяков и крещеных татар»¹².

Так впервые были сформулированы принципы Учительской инородческой семинарии, которую впоследствии возглавил Н. И. Ильминский. Так был подготовлен третий, окончательный выход его из академии. В отличие от двух предыдущих, этот выход не был вызван конфликтом с академическим руководством.

В 1869 г. в России готовилось принятие нового устава для высших духовных учебных заведений. Устав должен был быть унифицированным, общим для всех духовных академий, большая часть которых находилась в губерниях с преобладающим русским населением. Миссионерских отделений в таких академиях не было. Вероятно, поэтому новый устав ничего не сообщал о миссионерских отделениях при духовных академиях и никак не регламентировал их работу. По-видимому, составители устава забыли о миссионерах, точно так же, как в свое время ректор Казанской академии архимандрит Иоанн, готовя реформу учебной части 1858 г., забыл, что в возглавляемой им академии есть противобуддийское отделение и ничего не написал о нем. Только теперь в подвешенном состоянии оказались все миссионерские отделения. Им в который раз пришлось доказывать свое право на существование через долгую переписку с духовно-учебным управлением¹³.

Результатов не было. Миссионерские должности для выпускников соответствующих отделений не были определены. Выпускники устраивались преподавателями семинарий, переводчиками при пограничных комиссиях, наиболее способные оставались при академии бакалаврами. Миссионерские должности никем не занимались по причине их отсутствия.

Но один из параграфов академического устава дозволял вводить в академиях новые учебные предметы сверх перечисленных в уставе. Руководство академии воспользовалось этой лазейкой и оставило миссионерские отделения при академии, но в самом невыгодном для них положении. Преподавание миссионерских предметов допускалось в особые часы, сверх назначенных уставом для других наук. Преподаватели миссионерских предметов не причислялись к какому-либо академическому отделению. «Никаких побуждений и поощрений к слушанию миссионерских курсов для студентов указано не было… При такой постановке отделений в академическом курсе по преобразовании академии им предстояло самое жалкое и неверное существование, так как всегда легко могло случиться, что на них не запишется ни один студент. Служба на них тоже сделалась неверною, и еще до введения нового устава их наставники один за другим стали оставлять эту службу. Профессор Ильминский заявил, что он “не желает более преподавать в академии противомусульманские предметы”. Он предоставлял свое место проф[ессору] Малову, так как по новому положению для преподавания этих предметов оставлен был только один наставник, но от этого места отказался и профессор Малов, самый ревностный поборник противомусульманской миссии. О[тец] Василий Тимофеев тоже лишился своего места, так как по новому штату для него не было ассигновано никакой суммы»¹⁴.

В декабре 1870 г. Н. И. Ильминский в последний раз уволился из КДА. Через два года была открыта Казанская учительская семинария, основанная на принципах его педагогической системы.

Казанская духовная академия, высоко ценя прежние заслуги Н. И. Ильминского по академической службе, в апреле 1875 г. избрала его своим почетным членом.

Ильминский возглавлял Казанскую учительскую семинарию со дня ее открытия до своей кончины в 1891 г.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Электронная энциклопедия Академик. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www. http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/46677.

2. Знаменский. П. В. История Казанской духовной академии. – Казань, 1892. – Т. I. – С. 166.

3. Там же. – Т. II. – С. 414.

4. Там же. – С. 416.

5. Там же. – С. 438.

6. Там же. – С. 411.

7. Там же. – С. 438.

8. Там же. – С. 440.

9. Там же. – С. 441.

10. Там же. – С. 443.

11. Там же.

12. Там же. – С. 467.

13. Там же. – С. 495.

14. Там же. – С. 501.