А. Г. Галлямова. Зарисовки о жизни татарской детворы в деревне 1930-х гг.

Воспоминания уроженца с. Чупаево Альметьевского района Республики Татарстан Салихова Игзаса Гайсовича рассказывают о жизни детей в татарской деревне в период крутой трансформации сельского уклада, связанной с процессами коллективизации и раскулачивания. Биография автора довольно типична для поколения, чья сознательная жизнь начиналась вместе со становлением колхозного строя. В воспоминаниях чувствуется ностальгия, отфильтровавшая в памяти тяготы жизни крестьянства в 1930-е гг. Тем не менее, они отражены косвенно в свидетельствах о труде в колхозе, об уровне жизни на селе. Однако автор не ставил задачи прославлять или разоблачать социальное время. Целью автора было рассказать потомкам о своем детстве. Он с благодарностью к родителям, землякам воспроизводит свои мальчишеские будни, полные как беззаботных игр, так и приобщения к труду. В воспоминаниях просматриваются сермяжная приспособляемость к трудностям и жизнеутверждающая сила духа. И. Салихов с фотографической точностью воспроизводит мельчайшие подробности, рассказывая о коллективных играх, развлекательном досуге, питании, обретении трудовых навыков, что делает эти воспоминания весьма ценным историческим источником по довоенной истории татарской деревни.
Тип статьи:
Научная статья
Язык статьи:
Русский
Дата публикации:
22.12.2017
Статья представлена в издании
Гасырлар авазы - Эхо веков 3/4 2017

Аннотация

Воспоминания уроженца с. Чупаево Альметьевского района Республики Татарстан Салихова Игзаса Гайсовича рассказывают о жизни детей в татарской деревне в период крутой трансформации сельского уклада, связанной с процессами коллективизации и раскулачивания. Биография автора довольно типична для поколения, чья сознательная жизнь начиналась вместе со становлением колхозного строя. В воспоминаниях чувствуется ностальгия, отфильтровавшая в памяти тяготы жизни крестьянства в 1930-е гг. Тем не менее, они отражены косвенно в свидетельствах о труде в колхозе, об уровне жизни на селе. Однако автор не ставил задачи прославлять или разоблачать социальное время. Целью автора было рассказать потомкам о своем детстве. Он с благодарностью к родителям, землякам воспроизводит свои мальчишеские будни, полные как беззаботных игр, так и приобщения к труду. В воспоминаниях просматриваются сермяжная приспособляемость к трудностям и жизнеутверждающая сила духа. И. Салихов с фотографической точностью воспроизводит мельчайшие подробности, рассказывая о коллективных играх, развлекательном досуге, питании, обретении трудовых навыков, что делает эти воспоминания весьма ценным историческим источником по довоенной истории татарской деревни.

 

Abstract

The reminiscences of Igzas Gaysovich Salikhov, born in Chupaevo village of Almetyevsky region of the Republic of Tatarstant, provide insight into the life of children in the Tatar village during the profound transformation of the rural way of life related to the processes of collectivization and dekulakization. The author’s biography is quite typical for the generation whose conscious experience started with the establishment of the collective-farm system. The nostalgia, having filtered out in memory the severities of the peasant life in the 1930s, is felt. Nevertheless, these severities are reflected indirectly in the evidences on the collective farm work and the living standard in the village. The author does not set an objective to praise or denounce the social period, his purpose is to tell the future generations of his childhood. He describes his everyday childhood life, full of cushy games and labor inclusion, with thanks to his parents and villagers. The reminiscences reflect homespun adaptability to difficulties and life-asserting moral courage. I. Salikhov with photographic precision displays the fulsome details, telling about cooperative games, entertaining leisure, diet and attainment of labor skills; that makes these reminiscences an extremely valuable historical source on the pre-war history of the Tatar village.

 

Ключевые слова

Колхозная деревня, 1930-е гг., советское детство, татары, сельское воспитание, аграрная история.

 

Keywords

Collective farm village, 1930s, Soviet childhood, Tatars, rural education, agrarian history.

 

Благодарность

Статья выполнена при финансовой поддержке РГНФ № 17-11-16014. Производственные отношения в советское время: содержание и трансформационные процессы. 1920-1980-е гг. (на примере Татарстана).

 

История села 1930-х гг., в рамки которой входят ниже приведенные воспоминания, имеет две почти диаметрально противоположные точки зрения со стороны профессиональных историков. В советский период в соответствии с идеологическими установками она рассматривалась в контексте социалистических преобразований аграрной сферы, открывших крестьянству путь к счастливой жизни. В постсоветский период, по мере освобождения обществоведов от господства коммунистической моноидеологии, на страницы периодической печати и других изданий выплеснулось множество публикаций, в которых история советского крестьянства вообще и коллективизации, в частности, рассматривалась через призму насилия над ним со стороны властей.

Разумеется, коллективизация не была счастливой поступью сельского общества по дороге к прогрессу, но ее также нельзя сводить только к трагедии, в которой многострадальное крестьянство рассматривается исключительно в роли жертвы. В таком подходе, когда с одной стороны, предстает власть с их чудовищными методами расправы над крестьянами, а с другой – эфемерный идеал поруганной нравственной чистоты в лице сельского общества, таится опасность, как недооценки, так и его идеализации. Между тем, сермяжная правда деревни заключается в извечном ее приспособленчестве к любым даже самым чудовищным условиям существования во имя жизни.

Как показывают воспоминания Игзаса Гайсовича Салихова из с. Чупаево Альметьевского района Республики Татарстан, со скрупулезной, почти с фотографической точностью воспроизводящие реальную повседневность, жизнь была ярче и не сводилась к рафинированной черно-белой картинке, в которой добро и зло обретали цвет в соответствии с идеологически заданными установками. В данной публикации читателю представляется отрывок, в котором рассказывается о жизни татарских детей того периода, когда уклад крестьянской жизни кардинально трансформировался. Воспоминания написаны каллиграфическим почерком и составляют четыре амбарные книги.

Автор принадлежал к тому поколению, чья сознательная жизнь началась уже при колхозном строе, но родители которого жили и трудились в традиционном крестьянском хозяйстве, что отражалось на их мировоззрении. Впитанные с молоком матери религиозные каноны и опыт, обретенный в процессе индивидуального хозяйствования, накладывал отпечаток на отношение к труду и к воспитанию детей. Анализ кода поведения, зафиксированный в воспоминаниях, демонстрирует свойственный крестьянству рациональный подход в отношениях отцов и детей, направленный на формирование трудовых навыков, привитие рачительности, умеренности во времяпрепровождении.

Но в то же время в отношениях чувствуется и иррациональное начало: душевная забота и любовь, проявляющиеся в определенной жертвенности, укорененной духовности, что было связано с пока еще не истребленной истинной верой. Несмотря на то, что жизнь родителей прошла через длительную зону турбулентности в виде революций, Гражданской войны, голода, насильственного загона людей в колхозы, взрослые старались предоставить все преференции, полагающиеся детям: лучший кусок еды, доставляющий радость досуг, возможности для игр.

Биография Игзаса Гайсовича Салихова, родившегося в 1926 г., довольно типична для его поколения. С 12 лет он начал работать в колхозе. В этом возрасте, обязывающем уже трудиться в общественном производстве, подростки должны были отработать в колхозе примерно 60 трудодней. При этом им поручалась порой весьма ответственная работа. Так, за Игзасом была закреплена колхозная лошадь, на которой он с лугов свозил в хранилище сено. Однажды во время перевозки огромной копны Игзас упал с нее и сломал руку. Из-за этого он не попал на фронт и вынужден был ковать, в буквальном смысле, победу в тылу: работал на кузнице.

В послевоенные годы И. Г. Салихов завербовался на шахту в Кемерово, где проработал с 1947 по 1951 г. Но как только обнаружилось нефтяное «призвание» родного края, вернулся и участвовал в строительстве г. Альметьевск. Вместе с женой Магинур Шакирзяновной Гилязовой вырастил трех сыновей.

В воспоминаниях Игзаса Гайсовича, конечно, чувствуется ностальгия, отфильтровавшая в памяти тяготы жизни крестьянства в 1930-е гг. Предвоенные годы запечатлены как безмятежное время для села. Тем не менее, в них содержатся косвенные свидетельства о кабальных условиях работы в колхозах. Автор замечает, что родители трудились в поле с раннего утра и до позднего вечера, и дети, едва начинавшие ходить, оставались на попечении своих старших братьев и сестер, а грудные младенцы вынуждены были проводить время в тележках в поле вместе с матерями.

В рукописи просматривается тотальный режим экономии, царивший в повседневной жизни: на игрушки шли отходы от производства, которое точно отвечало поговорке «Голь на выдумку хитра». Воспоминания рассказывают о высоком уровне развития ремесел в селе, что позволяло крестьянам в условиях тотального дефицита обустраивать свой быт собственными силами. И. Г. Салихов рассказывает о народных умельцах, благодаря которым у сельских младенцев были коляски, причем не простые, а расписные тарантасы.

В данном документе содержатся ценнейшие с точки зрения краеведения, этнографии, истории детской психологии сведения о коллективных играх татарской ребятни, в которых воспитывались предприимчивость, смекалистость, сноровка. Игзас Салихов подробно описывает игру в бабки. В селе у некоторых предприимчивых мастеровитых жителей имелись специально изготовленные из дерева фигурки для этой игры.

Популярной среди детей была игра в лошадки. Как сегодня у большинства мальчиков особый интерес вызывают игрушечные машинки, так у их сверстников в татарской деревне 1930-х гг. он проявлялся в отношении к лошади, импровизированной в виде ветки дерева, жерди и т. п. И вся прелесть игры, согласно воспоминаниям, выражалась в разыгрывавшейся у детей фантазии и завязывавшемся споре-разговоре; когда они друг перед другом начинали воображать, у кого конь самый быстрый, самый красивый и самый резвый.

Игзас Гаязович с любовью и теплотой вспоминает природу, окружавшую родную деревню: холмы, овраги, перелески. Но самые яркие воспоминания были связаны с местной речушкой: летом в ней купались, зимой катались на самодельных коньках. Купание в реке превращалось в разновидность спортивных состязаний, когда ребятишки демонстрировали друг другу разные стили плавания, соревновались в скорости. Здесь фиксируется и естественный процесс обучения старшими младших, а также курьезы, связанные с этим. Так, над теми, кто не умел плавать, подшучивали, убеждая их, что для того, чтобы научиться плавать, нужно живьем проглотить маленькую рыбешку. Доверчивая «мелюзга», терпеливо выстаивала около сидящих на берегу рыбаков, дожидаясь заветной добычи, ведь так хотелось поскорее научиться плавать как рыба.

Наиболее ценные сведения предлагаемых воспоминаний касаются процесса трудового воспитания, которое ставилось во главу угла в отношениях отцов и детей. Игзас Гаязович акцентирует внимание на важности для сельского мужчины быть мастеровым. Подчеркивая это, он приводит несколько татарских пословиц: «С ремеслом не пропадешь, а без ремесла и дня не проживешь», «Настоящему джигиту и 70 ремесел много не покажется». Автор рассказывает, что чупаевские мальчишки с удовольствием обучались столярному делу у местного умельца. В деталях описано, как дети делали тележки, при этом жарко споря, у кого лучше получилось. К примеру, сын мастера по производству молотилок Исмагила Басыр научился у своего отца этому ремеслу и делал точные копии игрушечных молотилок, которые дети даже использовали по назначению, обмолачивая растущие на картофельном поле лебеду и другие сорняки.

В данном сюжете, как и в некоторых других, рассказывающих об обретении навыков к сельским ремеслам, запечатлен авторитет отца. Так, Игзас Гаязович пишет, что, обсуждая свои изделия, мальчишки в качестве доводов часто опирались на мнения отцов о том, какое дерево лучше использовать на то или иное изделие, каким способом добиться того или иного результата.

Обучение ремеслу – это процесс, в котором присутствует большое творческое начало, поэтому пытливые дети охотно участвовали в нем. Но согласно записям, дети без роптания относились и к рутинным обязанностям. Так, Игзас Гаязович отмечает, что непременным занятием детей было ‒ приносить воду с родника, чтобы все имеющиеся для нее емкости в доме были наполнены к приходу родителей с работы. Также детям поручалось накопать к ужину картошки. Матерям, работающим в поле под палящим солнцем, они приносили айран (катык, разбавленный студеной водой). И. Г. Салихов вспоминает, какое это было серьезное испытание ‒ босым идти по скошенному полю; но приходилось, как он замечает, терпеть, ведь жаловаться было не принято. Как не принято было и оспаривать и установленный порядок по распределению обязанностей. У многих от круглосуточной босоногости на пятках образовывались трещины, которые заботливые мамы смазывали маслом. Приходя на поле, ребятишки должны были присматривать за грудными братишками и сестренками, которых на некоторое время доставали из тележек и позволяли им поползать на расстеленной прямо в поле простыне.

В воспоминаниях подробно описано и как питались дети. Игзас Гаязович о т мечает, что детей кормили довольно сытно. В рацион входили яйца, катык, сливочное масло, сливки и краюха хлеба, который выпекался для всей деревни на колхозной пекарне, где работал Загертдин-абый. Он обычно угощал ломтем хлеба проголодавшихся ребятишек, прибегавших к нему в перерывах между играми. В этом просматривается дух общинности на селе: детей не делили на чужих и своих, а привечали всех. В то же время, по отдельным деталям можно ощутить, что в селе еще сохранялась атмосфера нэпмановских времен, когда успех человека определялся его предприимчивостью, умениями и талантами и целеустремленностью.

В завершении вступительной части хочется отметить чистый татарский язык, богатство лексических нюансов, передающих отношение автора к описываемым фрагментам своей жизни, выражающим истинную, а не декларируемую любовь к своей малой родине, гордость за своих земляков и благодарность предкам.

Знакомство с рукописью приводит к выводу об актуальной необходимости при изучении истории нового времени привлечения свидетельств очевидцев, творцов эпохи, позволяющих приблизиться к более точному его воспроизведению без подгонки к политическим трендам.

 

Бәхетле балачак һәм онытылмас вакыйгалар*

[…] Безнең балачак сугыш алды елларына туры килә. Ул вакытта тормыш итү һәм яшәү тәртибе бөтен авыл халкы өчен яманларлык түгел иде. […]

[…] Җәй көнендә әти-әниләребез, җәй буена кырдан кайтмыйча диярлек басуда эшлиләр, төн кунарга гына өйгә кайталар. Ә без тәпи йөри башлаган балаларның олысы-кечесе барыбыз бергә авылда өелешеп калабыз. […] Ә имчәк балаларны әниләре бәләкәй арба белән тартып кырга алып китәләр. Ул кечеләре кырда әниләрен җәфалый. Хафиз әтисе Арыслангали абзый кешеләргә бик матур фанердан көймәле бала арбалары ясап бирә, алар шундый килешле матур, чәчкәләп буялган булалар ки, карарга соклангыч булалар. Ә ул бәләкәй арбаларга тәгәрмәчләрне матур иттереп, Исмагил абзый Басыйр әтисе сугып бирә. Дөрес авылда ул бала арбалары барысыда фанердан гына бер төсле генә булып бетми, аның юкә кабыгыннан бөгеп ясалганнары да була иде. Болары инде мөмкинлекләргә карап була торган әйберләр. […]

Без балалар иртән торган вакытларыбызда әти-әниләребез әллә кайчан басуга эшкә киткән булалар. Без торгач та, әниләребез калдырган каймаклы сөт белән, Заһертдин бабай пешергән тегермән ташы кадәрле бодай күмәчен каерып кисеп алып, сөт белән тукмыйбыз да, әйдә тагын урамга, я булмаса инеш буена иптәшләр янына уенга. Инеш буена гына дигәч тә, гел анда гына булмыйбыз, безнең җитешмәгән җиребез булмый инде билгеле, бар урынга да җитешәбез ул яктан барыбыз да күндәмнәр. […]

Тегендә-монда бармаган вакытыбызда ашык уйнау турында сөйләшә башлыйбыз. Үзебезнең ашыкларыбыз юк, аның өчен тавык оясыннан бер күкәйне эләктерәбез дә Рәшит янына элдертәбез. Рәшитнең ашыклары күп, Кәшиф абыйларыннан калган ашыклары, ике бәләкәй киндер капчык белән иде. Без күкәй биреп Рәшиттән ашыклар алабыз. Ул бер капчыктагысына бер дә тотынмый. Ул капчыгындагы бар ашыгы да яңа буялган матур ашыклар гына, анысы аның запас байлыгы булып тора. Икенче капчыгында иске ашыклар кайсының мөгезләре дә юк, уйный-уйный искереп, сынып беткәннәр, безгә шушы икенче капчыктагы иске ашыклардан гына өлеш чыгара, әле ул да бер шарт белән бирелә, үзем белән уйнамасагыз ашыклар бирмим дип, алган ашыкларыбыз белән, безне үзе белән уйнарга мәҗбүр итә. Без инде нәрсә әйтсә дә риза, ашыкларны бирсен генә. Без ашыклар эләккәч уйный башлыйбыз. Барыбыз да ничәшәр ашык белән уйнарга тиешлегебезне сөйләшеп, барыбыз да шул ашыкларны бер рәткә тезәбез. Аннан бер ничә адым читкә китеп, сугып алышлы ысулы белән, чиратлап үзебезнең кулдагы сага белән ыргытабыз, тезгән ашыкларга тиеп аударса карыйбыз, ыргыткан сагабыз кайсы ягы белән ята ауган ашыкта сага төсле яткан булса, ауган ашык синеке. Төрлечә яклары белән яткан булсалар, ауса да синеке түгел, сагаң аны ота алмады. Ул ашыкны яңадан урынына утыртып куясың. Хәзер икенче кеше үз сагасын ыргыта. Ашыкның яссы якларының бер ягы чөк икенче ягы бөк исемле була. Ә утырып төшкән якларының бер ягы туй, икенче ягы әлче була. Сагалар берәр генә була, шуның белән ыргытып уйныйсың. Синең сагаң тиеп ашыклар ауса, синең сагаң туй ягы белән утырып төшсә, син откан буласың, барлык тезелеп куелган ашыкларны да җыеп аласың. Ә әлче ягы белән утырып төшкән сагаң отмаган була, аударган ашыгыңны кире урынына утыртып куясың. Ә синең сагаң тиеп берничә ашык ауса, синең сагаң кайсы ягы белән ята, ашыкларның да синең сагаң төсле төшкәне генә синеке, икенче ягы белән төшкәне синеке түгел, анысын яңадан иптәшләре янына утыртып куясың. Уен шулай чиратлашып, сагаңны ыргытып дәвам итә. Шулай уйный-уйный берәү ота, икенчесе оттыра. Рәшитнең уйный торган сагасы да зуррак, туй төшәргә җайлашып беткән. Шулай итеп, Рәшит безнең барыбызның да ашыкларыбызны отып бетереп, янәдән капчыгына тутырып куя. Без үзебезнең уйный торган бер сагабыз белән калабыз, аны саклыйбыз. Икенче уйнаганда кирәк булачак бит. Ашыкларыбыз беткәч икенче шөгыль кирәк. Рәшиткә ияреп, аның атасы Заһертдин бабай янына пекарняга барабыз, ягъни җыелып китәбез. Заһертдин бабай ипи, күмәч пешерү остасы, ул тегермән ташыдай зур-зур бодай күмәчләре пешерә. Без аңа он иләшәбез, аның он или торган иләге бау белән түшәмгә асып куелган. Ипи изә торган күәсе дә безнең әниләребезнең ипи изә торган күәсе кебек түгел. Зур бер әрҗә сыман озын итеп ясалган. Анда бик күп ипи чыгарлык итеп камыр изелә. Күмәч пешерә торган пиче дә бик зур шәт 5-6 пич зурлыгы булыр, менә шунда Заһертдин бабаебыз бик күп итеп бодай күмәче пешерә, бөтен авыл эшчеләренә җитәрлек итеп. Ул бабаебыз безгә дә калын-калын телемнәр кисеп, безнең барыбызга да бодай күмәче тарата, без бабайга рәхмәтләр әйтеп бодай күмәче белән сыйланабыз. Тамак туйгач, тагын үзебезнең уеныбызга атлы-атлы уйнарга тотынабыз. (Ат тормышта адәм баласының бердәнбер терәге булганлыктан, ат бик кадерле хайван саналган. Шуның өчен ат балаларның яшьтән үк уеннарының бер төре булып кереп киткән). Үзебезнең «атларга» атланабыз да «һияһаһа» дия, дия «атларыбызны» чыбык белән куалап узышабыз, аннан соң мактанышырга тотынабыз, минем ат чаптарырак, ә минеке алмачуар күк төстә матуррырак, ә минеке барыгызныкыннан да өстенерәк, ул бик матур колын алып кайтты, колыны да гел әнисе төсле матур, маңгаенда кечкенә генә йолдыз кашка дип исем куштым, минем атым да сезнекеннән калышырлык түгел, арбага ни кадәр йөк төясәң дә тарта ала, ул шундый көчле. Баланың атка никадәр мәхәббәте көчле икәнлеген ошбу юллардан чамаларга була. Халык арасында «ат белән туа, ат белән үлә» дигән мәкаль дә бар бит, ул тикмәгә генә әйтелгән мәкаль түгел. Ир-егетләр тормыштагы бөтен авырлыкларны ат белән бергә татыган. Бу мактанышу, бәхәсләр дә туйдыргач, әйдәгез малайлар су буена, үзебезнең буага атларны йөздерергә алып төшәбез диешеп, «атларына» атланып, инеш буена, шул кечкенә буалары янына йөгерделәр. Һәм тиз-тиз генә күлмәк-ыштаннарны салып ташлап, йөгерә-йөгерә буага кереп, ярыша-ярыша төрлечә су коена башладык, кайсыбыз йөзә, кайсыбыз чума, кайсыбыз чалкан йөзә һәммәбез төрлечә һөнәрләребезне күрсәтергә тотынабыз, билгеле инде монда да мактанышу, сүз көрәштерүләр бетеп тормый, малайларның бу гадәтләре аларның каннарына сеңгәндер инде. Кечкенәрәкләребез йөзә белмәгәнлектән буаның уртасына керергә куркып, буа читендәрәк чыпырдыйлар. Олыраклар кечерәкләрне йөзәргә өйрәтәләр. Балык тотканда вак балык балалары эләккәч, сез аларны тереләй йотыгыз йөзәргә тиз өйрәнерсез дип алардан көләләр иде. Теге мескеннәре шуңа ышанып, малайларның балык тоткан вакытларында, кайчан балык балалары эләгә инде дип көтеп йөриләр. Балык балалары эләксә тизерәк тереләй йоталар иде, йөзәргә тизерәк өйрәнәсе килә бит нитмәк кирәк. Буа турында сүз чыккач зур буа турында да искә алып китик инде. Зур буабыз авылдан түбән электәге тегермән буасы урынында. Анысы ‒ зур буа, бик тирән, бу буага мунчала өчен кабык батыралар һәм көз көне тагын киндер батыралар иде. Без малайлар бу буага да еш бара идек, без инде бик тирән җиренә кермибез, югары өлешендә генә су коена идек. Бу буага безнең сукмак һәр вакытта да Җәләй тавы буеннан уза, ул сукмакны без генә йөреп такырайтып бетерә торган идек. Су коенып туйгач, судан чыгып, кызынып ятабыз. Көннәр бик кызу булу сәбәпле тирләгән саен диярлек, көн буена күп мәртәбәләр су коенабыз, ашаганыбызны шул су суырып бетерә баргандыр инде. Анысы да туйдыргач, Басыйрларга җыелышып китәбез. Басыйрның әтисе Исмагыйль абзый өйдә эшли, ул кыр эшләренә катнашмый, аның эше үз өендә, ул арбаларга тәгәрмәчләр суга, тәгәрмәч остасы, балта остасы да, башка эшләрне дә, столярлык эшләрен дә башкара, ул пыяла кисеп тәрәзәләргә пыяла салучы да, гомумән оста кеше, күп эшләрне башкарырга кулыннан килә, морҗа чыгаручы да ул. Без аның эшләгән эшләренең ничек башкарылганлыгын кызыгып карап торабыз. Һөнәр мәктәпләрендә дә укымаган, югары уку йортларында да белем алмаган авыл мужигының шулай күп төрле һөнәрләр белүенә гаҗәпләнми мөмкин түгел. Ә безнең авылда андый һөнәр ияләре бик күпләр иде. (Мин үзем дә, мәсәлән, ул агайлардан бик күп төрле һөнәрләр өйрәндем. Халык арасында әйтем бар бит «һөнәрле үлмәс, һөнәрсез көн күрмәс», «егет кешегә җитмеш төрле һөнәр дә аз», болар юкка гына әйтелмәгәннәрдер шәт). Исмагил абзыйның малае Басыйр да атасы кебек оста булмакчы. Ул ашлык суга торган молотилка төсле итеп, бәләкәй генә уенчык молотилка ясаган. Без малайлар, бакчаларда чүп үләне булып үсә торган алабута, песи тарысы дип аталган үләннәрне (ул үләннәрне никадәр утасаң да бәрәңге бакчасында бетереп булмый иде) җыеп, шул молотилкада суктырып уйныйбыз. Ошбу үләннәрнең дә җиткән кара төстәге вак орлыклары, олы молотилкада суккан игеннәрнең орлыгы коелган кебек, коелалар иде. Ә без инде шатланабыз, куанабыз, янәсе без дә ашлык суктырабыз. Безнең авылның кырыенда, ындыр артындагы әвендә, алты тешле һәм биш тешле дигән исемдәге, ат белән әйләндереп, икмәк суга торган молотилкалар эшли. Басыйр шулардан өлге алып, гел шулар төсле итеп уенчык молотилка ясаган. Басыйр молотилкасы кул белән әйләндерешле. Молотилка барабанын әйләндерергә каештан ремень ясаган. Каеш барабанны яхшы, шумыйча әйләндерсен өчен, әвендәге молотилкада олылар кулланган формада, каешыбызга сумала да сөртәбез. Үзебезчә олылардан күреп, без дә алар кебек булырга тырышабыз. Дөньябызны онытып мәш киләбез, бергәләшеп уйнау бик кызык, бик күңелле бит. Бу уеныбыз да туйдыргач, әниләребез кушып калдыруы буенча, чишмәдән өйгә сулар ташып кую өчен, өйләребезгә кайтып чиләк алып һәм чиләк элеп йөри торган «арбаларыбызны» алып (әйтеп үткән Сәетгали абзыйлар янындагы) чишмәгә җыелабыз. Анда тагын үзебез ясаган «арбаларыбыз» турында мактаныша башлыйбыз. (Ул арба дигәнебез бер чиректән озынрак таякның ике башына, зур булмаган ике тәгәрмәч беркетелә, тәгәрмәчләре чәшке тәлинкәсе зурлыгында була. Аларны калынрак юкә агачыннан кисеп алабыз. Янәдән көрәк сабыннан әз генә юанрак һәм озынрак таяк-агач алабыз. Аның бер башын киң генә итеп ярып куеп, ул ярык ике тәгәрмәч беркеткән таяк керешле була. Шул ярыкка ике тәгәрмәч беркеткән таякны кертәбез дә, яңадан чыгып китмәсен өчен, очкы ягыннан кадак кагып куябыз. «Арба» әзер, озын таягыбызның уртасына чиләк элү өчен бер кадак кагасың. Шул кадакка чиләкне элеп, таякның тәгәрмәчсез башыннан күтәреп, «арбаны» этеп, тәгәрәтеп йөрисең. Менә безнең көн дә куллана торган бердәнбер байлыгыбыз «арбабыз» шушы. Тагын үзара сүз көрәштерү, сатулашу китә: синең арбаңның таягы кыскарак, минем арбамның таягы озын, суны җиңел алып кайта, аның каравы минем арбаның тәгәрмәчләре синекеннән зурырак, алай булса минем арбамның күчәре чаган агачыннан, ә минеке синекеннән дә тазарак имән агачыннан. Минем әти әйтә, иң таза агач ‒ имән агачы, ди. Ә минем әти әйтә чаган агачы ди, шуның өчен балта сабын чаган агачыннан ясыйлар ди, ул озакка чыдый ди. Мин икенче арба ясаганда тәгәрмәчләрне каен агачыннан кисәм, каен агачы да юкә агачына караганда тазарак ди минем әти. Менә шулай сатулашу, мактанышу, сүз көрәштерү байтак кына вакытыбызны ала. Шуннан соң эшебезгә тотынып, берничәшәр мәртәбә юллап, булган буш чиләкләребезне су белән тутырып куябыз. Аннан төшке аш вакыты җитеп, үзебезнең энеләребезне, сеңелләребезне ияртеп, һәрберебез өйләребезгә таралабыз һәм әниләребез калдырган ризыклар белән төшкелекне ашыйбыз. Ризыклардан: пешкән күкәй, сөт, катык, май һәм Заһертдин бабай пешергән бодай күмәче, шуларны тукмыйбыз да ял итәргә ятабыз. Кечерәкләребез йоклап киткәч, олыракларыбыз тагын су буена җыелып, я балык тотабыз, я су коенабыз, я атлы-атлы уйнарга тотынабыз. Я булмаса үткәндәге «эшләребезне», уеннарыбызны кабатлыйбыз, кем нинди уен тәкъдим итә, нинди уен башкарырга чакыра, без инде биш куллап риза, дәррәү тәкъдим ителгән уенга ябырылабыз. Кичкә табан тагын әниләребез кушып калдырган йомышны үтәргә алынабыз, ул да булса бакчадан бәрәңге төбеннән актарып, яңа бәрәңге алып, аның кабыгын кырып, юып кичке ашка әзерләп куябыз. Бу эш тә инештә су буенда башкарыла. Чөнки без барыбызда диярлек инешкә якын гына яшибез. Инеш безнең беренче дустыбыз, аңардан башка без яши алмыйбыз. (Кыш көннәрендә дә агач коньки белән шул инешебез бозында шуабыз). Әниләр кушып калдырган тагын бер йомыш, кичен сыер сауганда, сыер алдына салыр өчен, бер култык булса да, яшел печән урып, я йолкып алып кайтып әзерләп кую. Бусын да без малайлар һәрвакыт онытмыйча җиренә җиткереп башкарып куя идек. Печәнгә һәрвакыт диярлек я карашай чокырына, я булмаса авылдан түбән инеш буена болынлыкка бара идек. Ул якка барганда безнең сукмагыбыз ‒ Җәләй тавы буе сукмагы иде. Капчыклар һәм печәнне урырга ураклар алабыз, я булмаса капчыкларыбызны йолкып тутырабыз, сирәк кенә әртилебезгә бер бәләкәй чалгы алып барып, зурлар кебек чалгы белән чабып, капчыкларыбызны берәм-берәм тутырып алып кайта идек. Аннары олыракларыбыз кырга әниләр янына барып кайтырга да онытмый идек. Анда барганда инде бик зур һәм бурычлы эшебез, салкын чишмә суы белән катыктан әйрән ясап, эләнгәч (агачтан ясалган капчыклы, тоткалы савыт) белән әниләребезгә, әтиләребезгә алып бара идек. Әйрәнне салкын су белән ясасак та, әниләребез янына барып җиткәнче билгеле ул җылына иде. Көннең эсселеге шул кадәрле ки ‒ миләрне кайната, әз генә җил дә исми ичмасам. Урактагы әниләребез янына баруның безнең өчен бер мөшкел ягы бар иде, ул да булса урылган урындагы камыл эченнән безгә ялан-аяк бару бик кыйммәткә төшә иде. Чөнки камыл ялан-аягыбызны тырнап суеп бетерә иде, билчән яфрагындагы чәнечкеләр чәнчеп янны ала иде. Шулай булса да түзәргә туры килә иде, түзмичә нишлисең, үзе тагын, икенче мәртәбә әниләр янына баруга, онытыла иде. Болай да инде җәй буе яланаяк йөргәч, безнең аякларыбыз ярылып, «чеби чыгып» бетә торган иде. Кичләрен йокларга ятканда әниләребез майлар сөртеп яткыралар иде. Әниләребез янына барып җиткәч, әниләребез эштән ләхелдәп туктап, без алып килгән әйрәннәрне рәхмәт әйтеп, йотлыгып эчәләр иде. Бәләкәй арба белән тартып алып барган эне-сеңелләребез дә бик борчылалар, җылыйлар, кызудан интегәләр. Бертуктаусыз арбада кызуда ятып кара әле, белерсең, арбадагы рәхәтлекне. Ул мескен балалар хәрәкәтләнергә, үрмәләргә тырышалар бит, аларга монда камыл арасында ул мөмкинлекләр юк. Без килгәч инде әниебез, камылларны тигезләштереп, шунда бала искеләре, чүпрәк-чапрак җәеп, баланы шунда төшереп, уйнатырга, хәрәкәтләндерергә безгә куша иде. Без инде, баланы җәйгән чүпрәгеннән читкә чыгармыйча, төрлечә уйнаткан булабыз. Баланың билгеле бер урында гына торасы килми, хәрәкәтләнәсе, үрмәлисе килә, без инде аны читкә чыгудан тыя торабыз, бала да туеп бетә, без дә туеп бетәбез, бала караудан да читен эш юк бит ул. Үзебез туеп беткәч әниләргә дәшәбез, баланың имәсе килә ахырысы әни диеп. Әниләребез зарлана-зарлана килеп баланы имезеп, арбага йокларга салалар, без инде иркенләп китәбез һәм кайту ягын каера башлыйбыз. Шулай итеп, килгән малайлар җыелышып кайтып та китәбез. Кырдан кайтып җитү белән беренче эшебез янә ‒ инеш буена йөгерү. Тирләп пешеп кайткач озаклап шаярышып су коенабыз.

Ташлык чирәм һәм Ташкичү

Балачак бишегебез,

Тәнгә сихәт бирә торган

Саф сулы инешебез.

Атлы уйнап йөргән чаклар

Малайлар белән бергә,

Күңелдә ул хатирәләр

Истән чыкмыйлар бер дә.

Ташлык чирәм өсләрендә

Безнең йөргән сукмаклар

Йөрәгемне телгәлиләр

Онтылмыйча шул чаклар.

Сагындырып искә төшә һаман

Бала вакыт, онтылмастай шатлыклар,

Өзгәләнә, үзәк җирси күңел

Кая китте икән шаян вакытлар.

Әниләребез әйтеп калдырган эшләребез бетү сәбәпле, көтү каршыларга иртәрәк булса да, көтү керә торган чуаш капкасына иртәрәк киттек. Иртә барудан файдаланып, авыл кырыендагы әвенгә кердек. Анда берничә ир-ат сугу машинасы янында эш белән мәшгүльләр. Ат молотилкасын сугуга әзерлиләр икән. Әле безгә монда карап йөрергә иркен булгач, Басыйрның уенчык молотилкасы белән зур молотилканы чагыштырып карыйбыз, теге агайларыбыз да безне ачуланмыйлар. Зур молотилканы якыннан күреп тикшергәч, исебез китте Басыйрның шулкадәр ошатып ясавына, ул шулай ук килеп, ныклап карап, тикшереп киткән булгандыр инде. Шулай йөри торгач көтү керер вакытта җитте, ә безнең һаман молотилка яныннан китәсебез килми, сугу башланса безгә болай якын килеп карау юк инде, ерактан гына күзәтергә кала кешеләрнең ашлык сукканын. Көтү керде, без барыбыз да үзебезнең малларыбызны барлап, алып кайтып, барын да ябып куйдык. Шуннан соң эне-сеңелләребезне булган ризык белән тукландырып, йокларга яткырып, үзебез әти-әниләребезне эштән кайтканнарын көтәбез. Эңгер вакытта бераз уйнап та алабыз, аннан өйләребезгә таралып, капка төбендә әти-әниләребезне көтәбез. Безнең капка төбендә зур бер урындык биеклегендәге таш бар иде, мин гел шул таш өстендә утырып, әниләр кайтканын көтә идем. Таш көн буена кояш кызуында җылына, ә кичке салкынча һава төшкәч, ул җылы таш өстендә утыруы рәхәт була иде. Көн буе аяк өстендә йөгереп арылган да була, әти-әниләрне көтеп утыра торгач, шул таш өстендә йокыга да кителә. Әти-әниләр уңайларына мине күтәреп кереп урыныма салалар икән. [...]

 

Фото Э. Харрасовой.

 

Сведения об авторе

Галлямова Альфия Габдульнуровна, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института истории им. Ш. Марджани АН РТ, профессор Казанского федерального университета, e-mail: аlfiya1955@gmail.com.

 

About the author

Alfiya G. Gallyamova, Doctor of Historical Sciences, Leading Researcher at Sh.Mardzhani Institute of History of Academy of Sciences of the Republic of Tatarstan, Professor at Kazan Federal University, e-mail: аlfiya1955@gmail.com.

 

В редакцию статья поступила 25.09.2017 г., опубликована:

Галлямова А. Г. Зарисовки о жизни татарской детворы в деревне 1930-х гг. // Гасырлар авазы ‒ Эхо веков. ‒ 2017. ‒ № 3/4. ‒ С. 208-218.

 

Submitted on 25.09.2017, published:

Gallyamova A. G. Zarisovki o zhizni tatarskoy detvory v derevne 1930-h gg. [The life of the Tatar children in the village of the 1930s. In Russ.]. IN: Gasyrlar avazy ‒ Eho vekov, 2017, no. 3/4, pp. 208-218.

 


* Истәлекләр орфография һәм пунктуция үзенчәлекләре сакланып бирелә.

Другие статьи
Тема строительства Казанского обвода долгие годы в силу особой значимости объекта и секретности документов не была предметом специального исторического исследования.
Вторжение гитлеровской Германии, начавшееся в июне 1941 г., потребовало от высшего политического и военного руководства СССР
Тема строительства оборонительных рубежей, участие в этой работе жителей тыловых регионов СССР мало изучена как в отечественной, так и в региональной историографии. Некоторые сюжет
Первое упоминание о Тетюшах в «Разрядных книгах» относится к 1571 г. Крепость была построена на правом берегу реки Волги как сторожевой пограничный пункт на территории «Дикого поля
Известный просветитель Исмаил Гаспринский (1851-1914) был патриотом России и тюркских народов страны. Эти черты позволяли ему публично выражать свое мнение и ратовать за лучшую жи
В статье рассматривается влияние революционных событий 1917 г. на жизнь уездного города Чистополя с целью выявления особенностей и характерных черт.