А. Елдашев. Памяти Дамира Шарафутдинова

Памяти Дамира Шарафутдинова

Ушел из жизни мыслитель, исследователь, историк, журналист, спортсмен, крупный организатор архивного дела Дамир Рауфович Шарафутдинов. В памяти всплывают, нанизываясь на нить воспоминаний, обрывки встреч, разговоров, бесед, фраз, шутки…

С ним жизнь свела меня почти сорок лет назад. Он курировал Бугульминский горком КПСС по идеологической работе, где я был заведующим отделом пропаганды и агитации. Как начинающий работник именно с ним я советовался по многообразному кругу насущных проблем. Многое он разъяснил мне по актуальному тогда комплексному подходу в воспитательной работе.

Помню его совет учиться в Саратовской высшей партийной школе, к этому времени сам Шарафутдинов закончил обучение на факультете журналистики Ленинградской высшей партийной школы. Именно в обкоме как старший и по возрасту, и по опыту он взял меня под свою опеку. Пять лет мы с ним работали в одном кабинете на пятом этаже старого здания обкома партии, вплоть до моего назначения заместителем начальника Государственного комитета ТАССР по профтехобразованию.

При приеме на работу инструктором в отдел пропаганды и агитации Татарского обкома партии окончательное утверждение состоялось у первого секретаря Фикрята Ахмеджановича Табеева. Он посмотрел документы и видя, что Дамир бывший борец, наваливаясь на стол своей мощной грузной фигурой, неожиданно сказал: «А, что Дамир, давай поборемся». Любой растеряется в подобной неординарной ситуации, но Дамир, как он годы спустя вспоминал с юмором, напрягся и выдал: «Нет, Фикрят Ахмеджанович, мы с Вами находимся в разных весовых категориях». Табеев рассмеялся: «Ну, Дамир, молодец, не растеряешься, будешь хорошим работником».

На партийной работе приходилось много писать. На заседания бюро обкома партии я подготовил пять вопросов. Это был очень напряженный и ответственный момент для всего отдела. Дамир Рауфович подготовил намного больше. Часто он говорил: «Один вопрос стоит кандидатской диссертации», — что спустя годы воплотилось в успешно защищенном докторском исследовании.

Писал он хорошо, легко, быстро. Помню, Николай Иванович Демидов, будучи заведующим отделом пропаганды и агитации Татарского обкома партии, в последующем — министр внутренних дел республики и заместитель министра внутренних дел СССР, получив от Шарафутдинова материалы к выступлению при всех сказал: «Ну, Дамир, у тебя не справка, а сказка, читаешь, как песнь льется». Это была очень высокая оценка из уст вышестоящего начальства.

Он очень быстро собирался с мыслями, концентрировался, у него был богатейший фактологический и аналитический архив. Красиво работал со своими районами (инструктор обкома курировал по 5-7 районов республики). С секретарями райкомов говорил и официально, и не официально, и на русском, и на татарском языках. Лично знал многих. В районах республики его ценили и уважали. К его мнению прислушивались. Часто в наш кабинет заглядывали секретари по идеологии райкомов и горкомов партии, к нему заходили даже первые секретари.

Но «лебединой песней» Дамира Рауфовича, несомненно, был период, связанный со становлением архивного дела в сложное постсоветское время. Начало 1990-х гг. — тяжелый период для страны, для всего населения. Раздавались даже реплики о нецелесообразности сохранения вообще института архивного дела. Много ценных документов и источников хранилось в неприспособленных помещениях, в частности, в Благовещенском соборе Казанского Кремля. Работники архивного управления не раз мне говорили, что страшно было подниматься по ступенькам на верхотуру собора: «Берешь папку с документами и встречаешься с укоризненным взглядом какого-нибудь святого. Не по себе становится».

Ему приходилось на самом высоком республиканском уровне выбивать новые помещения. Проезжая по Сибирскому тракту в сторону Дербышек, всегда смотрю на архивное здание, где хранятся документы советского периода, и вспоминаю, что это многоэтажное здание под архив еще в середине 1990-х гг. «выбил» Дамир Рауфович и застолбил название остановки как «Национальный архив». И, думается, справедливо будет, если 12 сентября 2015 г. к 75-летию со дня его рождения на этом здании появится мемориальная доска руководителя архивной службы, много лет отдавшего ее укреплению.

По своей натуре это был радетельный семьянин. Всегда тепло отзывался о жене Соне, о детях Дильбар и Шамиле. Рядом с ним долгое время жили не только мать жены Роза апа, но и ее бабушка, что редко встречалось в те годы. «Это мои живые замки», — шутил он. Его большое сердце принимало всех.

Прожив без отца, которого и не помнил (он погиб еще в 1945 г.), проведя детство без матери (она была репрессирована в 1950-е гг.), он на всю жизнь сохранил светлую память о своем дедушке, воспитавшем его и передавшем ему, много мудрых заповедей и житейских советов. Поэтому с юности он мечтал о большой доброй семье и всегда стремился укреплять ее и помогать близким.

В 1985 г. страна широко отмечала 40-летие Великой Победы. Дамир Рауфович долгое время не знал, где был похоронен его отец — простой солдат Рауф, защитник Отчизны. Многолетние поиски принесли желанный результат. При мне в своем кабинете дрожащими от волнения руками он вскрывал конверт письма из далекого Калининграда, пришедшего на адрес обкома партии. Секретарь горкома партии сообщала, что его отец похоронен в братской могиле в пригороде Калининграда. Летом 1985 г. он с сыном Шамилем съездил на могилу отца, поклонился его праху, прикопал мешочек с родной буинской землей. С сердца спал груз. Теперь они знали, где лежит их отец и дед.

Памятником Дамиру Рауфовичу служит воссозданный им научно-документальный журнал «Гасырлар авазы – Эхо веков» («Записки Центрального архива ТССР»). Журнал, который вдохновил многих исследователей: историков, филологов, краеведов. Высоко поднятую Д. Р. Шарафутдиновым научную планку уверенно держат сегодняшние его коллеги и ученики. Журнал завоевал и прочно удерживает позицию одного из самых читаемых и авторитетных изданий архивной отрасли России.

Лирик по натуре, он еще в студенческие годы начал писать стихи и афоризмы, и хорошо, что сегодня мы можем насладиться их тонким звучанием. Особой болью пронизаны сыновние строки, обращенные к памяти так и не вернувшегося с поля брани отца; чувством уважения и благодарности — к памяти воспитавших его и младшего брата дедушки и бабушки; особым лиризмом проникнуты страницы далекого детства.

А с каким воодушевлением и как много он мне рассказывал об истории Сабантуя, его глубоких корнях, об открытиях, которые он сделал в течение почти 50-ти лет работы над этой исторически сложной и многообразной темой. И он был рад, видя, что татарский народный праздник Сабантуй шагнул далеко за пределы республики, шествуя по многим странам всех континентов мира.