Е. Миронова. Помещичье хозяйство Казанского уезда в пореформенный период

Помещичье хозяйство Казанского уезда в пореформенный период

Длительное время поместье было одной из господствующих форм организации хозяйства в дореволюционной России. На долю дворян приходилось 78 % частновладельческого и 19 % всего земельного фонда страны¹, а потому обращение к заявленной теме открывает широкие перспективы в изучении последствий крестьянской реформы 1861 г. для помещичьего хозяйства, тесно связанного с ним крестьянского хозяйства и в целом — аграрного развития страны. Территориальные рамки настоящего исследования ограничены границами Казанского уезда. Этот выбор продиктован предположением, что дворянские владения в данном районе губернии располагали более благоприятными природно-географическими и социально-экономическими условиями для адаптации в пореформенный период, нежели в других уездах.

Избранная тема относится к числу тех направлений отечественной исторической науки, устойчивый интерес к которым сформировался еще в советскую эпоху. Именно исследователям второй половины прошлого столетия принадлежит особая заслуга в изучении аграрной истории страны. Объектом пристального внимания советских историков стали, в частности, проблемы дворянского землевладения и землепользования. Из общероссийских работ следует выделить монографию А. М. Анфимова «Крупное помещичье хозяйство Европейской России». На основе массовых статистических сведений Министерства внутренних дел автор делает вывод о сохранении феодальных пережитков в дворянских хозяйствах Казанской и других губерний конца XIX — начала ХХ вв.²

Рост интереса к поставленной проблеме проявился и на региональном уровне. В частности, появились труды историков-аграрников П. С. Кабытова, Ю. И. Смыкова, С. Б. Перельмана и других исследователей социально-экономических отношений в поволжской деревне³. Ими была проведена значительная работа по вовлечению массовых статистических данных в исследование помещичьего земельного фонда в Казанской и сопредельных губерниях конца XIX — начала ХХ в. Это позволило рассмотреть проблемы структуры, динамики дворянского землевладения, дать общую характеристику перемен, коснувшихся помещичьих хозяйств после отмены крепостного права.

Для современных исследователей стало очевидным, что в общероссийском и региональном масштабе собран и проанализирован значительный фактический материал, посвященный экономическим проблемам развития поместий. Вместе с тем не показана жизнь отдельных имений, что позволило бы выявить объективные факторы развития хозяйств в пореформенный период, детально исследовать материальную базу повседневной жизни помещиков. В этом ключе по ряду губерний, в частности, были написаны диссертационные работы⁴. Хозяйственной составляющей помещичьего быта посвящены также исследования современных казанских ученых⁵.

Изучение дворянских имений Казанского уезда представляется наиболее значимым с точки зрения выявления трудностей пореформенного развития помещичьих хозяйств губернии. Объективно уезд выделялся из числа других выгодными природно-географическими характеристиками: располагаясь в юго-восточном районе губернии, он имел черноземные земли и обширный лесной массив, во многом благодаря этому став наиболее «помещичьим» уездом. По данным земельной переписи 1877-1878 гг. на его долю приходилось 18 % дворянских владений и 7 % губернского помещичьего фонда⁶. Благоприятные условия для развития рыночно ориентированного хозяйства создавала близость к столице — крупнейшему рынку сбыта сельскохозяйственной продукции, средоточию главных транзитных путей, связывавших между собой не только районы губернии, но и регионы империи. Одновременно это был самый густонаселенный уезд губернии, что должно было обеспечить спрос на землю и предложение рабочих рук.

В то же время именно по Казанскому уезду наблюдалась наибольшая, по сравнению с другими уездами, убыль помещичьего землевладения. Так, если в целом по губернии число дворянских владений сократилось на 8 %, земельная собственность — на 22 %, то в рассматриваемом уезде эти показатели были значительно выше: имений стало меньше на 27 %, а земельной площади — на 42,7 %⁷. Для того чтобы выяснить причины такого разорения, необходимо детально рассмотреть уездные поместья наследственного дворянского земельного владения.

Центральное место в структуре поместья занимала усадьба, являвшаяся, прежде всего, родовым гнездом, средоточием культурных, семейных традиций дворян. Помимо этого усадьба выполняла экономические функции, так как здесь располагались почти все необходимые для осуществления хозяйственной деятельности постройки. Большинство усадеб имело краевое положение, что затрудняло доставку грузов (навоза, снопов, орудий и прочего). Наиболее удобным было центральное расположение, либо вблизи главной пахотной площади.

Кроме усадебной земли в структуру имения входили сенокосы, пашня, пастбище, лес. Эти компоненты составляли большую часть поместья и являлись необходимым условием его экономического развития, так как способствовали формированию в нем отраслевой специализации и обеспечивали прибыль, размер которой зависел от множества факторов.

Достаточно информативным источником в этой связи является делопроизводство Казанского отделения Государственного дворянского земельного банка, в котором за 1886-1917 гг. через залог прошла треть поместий Казанского уезда. Особую ценность для исследования экономики имений представляют оценочные описи — в них указаны размер и структура поместья, способ эксплуатации земли, инвентарь, прибыльность.

Так, по Казанскому уезду к залогу поступали, главным образом, крупные хозяйства с количеством десятин свыше 500 и средние — от 100 десятин. Во всех поместьях была пахотная и сенокосная земля, в половине из них — выгонная. Располагая значительными земельными ресурсами, помещики уезда имели широкие потенциальные возможности для адаптации к новым экономическим условиям. В некоторых помещичьих имениях кроме земледелия получили развитие такие отрасли, как коневодство, животноводство, птицеводство. Были и те, кто занимались разработкой полезных ископаемых, открывали заводы. Подобного рода специализация получила развитие в каждом втором поместье. Однако, по мнению земских агрономов, это еще не являлось признаком прибыльности хозяйства, поскольку часто отрасли были «любительскими», порой даже убыточными.

В большинстве хозяйств скот разводили для получения навоза, а мясное, молочное и шерстяное направления развивались для собственных продовольственных нужд. В частности в поместье К. Л. Новицкого при д. Кишметьево стадо давало свыше пяти тысяч ведер молока, но возможности для его сбыта в цельном виде не существовало, так как имение находилось далеко от Казани, крупных торговых и промышленных центров в окрестностях не было. Под руководством выпускника сельскохозяйственной школы Казанского губернского земства в поместье стали заниматься маслоделием. Почти все снятое молоко шло на выпойку скота и лишь небольшая часть — для приготовления творога. Мясной и шерстяной скот выращивали для содержания служащих экономии⁸.

И только в имениях, расположенных в непосредственной близости от Казани, выгодным становился сбыт свежего молока. С этой целью выращивали скотину улучшенной молочной породы, следили за содержанием дойных коров и приплода. Но совершенно не уделялось внимания такому важному вопросу, как правильное кормление и отбор животных по продуктивности⁹.

Зерновая система требовала наличия конной рабочей силы, численность которой должна была соответствовать пахотной площади, чтобы хозяйство не превратилось в «самопоедающее». Владельцем такой убыточной экономии был казанский помещик Депрейс. Доставшееся ему по наследству имение никогда не было выгодным: за полвека площадь его сократилась наполовину. Всему виной была неправильная организация хозяйства. Здесь не предпринималось попыток перейти от трехпольного севооборота к многопольному. Количество скота было рассчитано на обширные луговые угодья и на огромную площадь распашки, но частичная продажа земли привела к диспропорциям: севооборот остался прежним, почва была истощена, для удобрения требовалось много навоза, но кормовая база была недостаточной в виду распаханности лугов, в результате скоту скармливали зерно, которое должно было поступить на рынок¹⁰.

Большой спрос предприятий столицы и жителей соседних деревень на «лесные материалы» привел к развитию в некоторых поместьях лесоводства. Сбыту подлежали дрова, строительный лес, кора. Эта отрасль приносила прибыль имениям, расположенным недалеко от пристаней, городов и торговых сел. Например, лесная дача при Собакинском имении титулярного советника Б. А. Григорьева находилась в 23 верстах от губернской столицы, где размещались ближайшие пароходные пристани и железнодорожная станция, сюда и жителям окрестных деревень сбывалась вся лесная продукция¹¹.

Используя потенциал своих имений, помещики занимались торгово-промышленной деятельностью, связанной преимущественно с переработкой сельскохозяйственной продукции. Традиционно это были винокуренные предприятия. Однако предпринимательские инициативы помещиков на этом поприще сковывались политикой государства, превратившего виноделие и продажу спиртных напитков в выгодную доходную бюджетную статью. Не менее существенным ограничителем в винокуренном производстве стала в корне неверная позиция самих помещиков. В ходе обследования поместий летом 1911 г. земскими агрономами были выявлены недостатки в постановке данной отрасли. Появление предприятий этого направления требовало перевода хозяйства с зерновой системы на заводско-техническую. Последняя предполагала развитие в качестве вспомогательной отрасли мясного скотоводства, выращивание картофеля, являвшегося основным сырьем при получении спирта, а значит, трехполье должен был сменить новый севооборот.

Например, в поместье К. Л. Новицкого действовал винокуренный завод, с целью получения топлива началась разработка торфа, но неуверенность владельца, отсутствие компетентного руководителя с экономическими и техническими знаниями не позволили отказаться от трехпольного севооборота и заменить сырье для производства на дешевую пшеницу¹².

Такие же просчеты наблюдались в сбыте сельскохозяйственной продукции, поступавшей в продажу сразу после ее получения, без учета цен на рынке. Это объяснялось тем, что хозяева не обладали капиталом, который бы им позволил существовать, выжидая выгодной цены. Не было объединений хозяев в торговые союзы, товарищества, кооперативы. В результате каждый владелец удовлетворялся мелким местным сбытом или даже работал с перекупщиками. Для осуществления крупных торговых операций приходилось подключать властный ресурс. Составляя большинство в губернском земстве, дворяне инициировали интендантские закупки зерна и муки в помещичьих хозяйствах.

Преобладающим способом эксплуатации земли было использование наемной рабочей силы, трудившейся как на постоянной, так и на срочной основе. В восьми поместьях владельцы сочетали прежние методы хозяйствования с капиталистическими. И лишь редкие помещики прибегали к так называемой испольщине. Все работы в помещичьем хозяйстве велись по условиям договора, в котором определялись основные сельскохозяйственные операции, сроки их выполнения и оплата. Размер последней напрямую зависел от наличия крестьян в окрестностях, их обеспеченности землей и от расстояния до крупного населенного пункта, куда крестьяне могли уходить на заработки. По этой же причине в уезде не получила распространение сдача земли в аренду (денежную и испольную).

В результате реформы 1861 г. наделы бывших помещичьих крестьян по губернии сократились на четверть. Это вынуждало новоиспеченных земельных собственников работать на барской запашке. Однако в рассматриваемом уезде, ввиду близости Казани, являвшейся крупным торговым и промышленным центром, большого спроса на нее во время жатвы в южных губерниях не наблюдалось. Довольно высокой была стоимость рабочих рук. Альтернативные источники заработков обеспечивали крестьянам экономическую самостоятельность, позволяли им выбирать наиболее выгодные предложения. Дворяне, в чьих поместьях развивались скотоводство, заводско-технические отрасли, нуждались в опытных и обжившихся работниках. Они пытались создать благоприятные трудовые и жизненные условия для батраков, повышая жалованье по мере усердия, обеспечивая их отдельным жильем, позволяя заниматься своим хозяйством: держать скот, устраивать огороды. Но заботливое отношение к рабочим было скорее исключением, чем правилом. Большинство помещиков строило не более одной людской избы, если же в поместье нанимались семейные, то их селили в казармы отдельно от жен. Этим объясняется громадное предложение поденных рабочих рук, а долговременными батраками нанимались нехозяйственные крестьяне, что вело к ухудшению дисциплины, прогулам.

Организация рентабельного хозяйства требовала внедрения агротехники. Большим преимуществом в хозяйстве было использование машин (в поместьях Е. Н. Леонтьевой, Е. М. Елачич и др.)¹³. Приобретение остальных сельскохозяйственных орудий должно было осуществляться с учетом химических и физических свойств почвы, наличия в ней влаги.

Трудоемкая работа по оптимизации методов ведения хозяйства требовала соответствующей подготовки. Однако нередко помещики вверяли управление имением людям, не имевшим никаких знаний, кроме практического опыта.

Осознавая высокую потребность сельского хозяйства в специализированных кадрах, земство развернуло широкую работу по повышению агрокультурного уровня населения. Были организованы агрономические службы, сельскохозяйственные курсы, опытные поля. Но поместьями продолжали руководить «самоучки», действовавшие по-старому. Губернские агрономы, посетившие ряд частновладельческих хозяйств, констатировали, что владельцы по своим служебным обязанностям были не в состоянии бывать в имении, следить за сделанными открытиями по земледелию и скотоводству¹⁴.

Таким образом помещики Казанского уезда не могли вести рентабельное хозяйство: улучшение способов организации экономической деятельности требовало значительных денежных вложений. Источником являлась, прежде всего, прибыль с имения. Например, ежегодный валовой доход с 206 десятин помещика А. П. Загибалова составлял 2 897 рублей. Однако затраты на удобрение, содержание наемных рабочих и ремонт инвентаря уменьшали годовую прибыль до 1 115 рублей. То же самое относится к крупным поместьям: чистый доход упоминавшегося ранее К. Л. Новицкого был почти вдвое меньше валового и составлял 7 832 рубля.

Вторым источником были выкупные платежи, размер которых порой превышал прибыль с имения. Так, дочь известного поэта Е. А. Боратынского Мария получала с бывших крепостных с. Шуманы 2 681 рубль, другой дочери Зинаиде крестьяне с. Каймары (Кирилловское) выплачивали 5 824 рубля, а его сыну Николаю ежегодно причиталось с жителей д. Князь-Камаево 1 496 рублей. Правда, наследникам поэта вместе с родовыми имениями перешли и долги Сохранной казне¹⁵.

С целью поддержания своего хозяйства помещики обращались в кредитные учреждения. Это были Херсонский земский банк, Общество взаимного поземельного кредита (позднее вошедшее в состав Государственного дворянского земельного банка в качестве его особого отдела) и свыше десятка акционерных поземельных банков. По данным официальной статистики к 1885 г. в этих учреждениях была заложена половина всех дворянских имений губернии, и существовала серьезная угроза их отчуждения. Открытие Дворянского земельного банка, выдававшего долгосрочные ссуды, позволило отодвинуть возникшую опасность.

В последующем дворяне стали прибегать к перезалогу имений, что позволило им продолжить свою экономическую деятельность вплоть до революционных событий 1917 г.¹⁶ К сожалению, не удалось выявить факты выкупа владений самими должниками. Это означает, что, несмотря на проводившиеся мероприятия по рационализации хозяйства, землевладельцы, воспользовавшиеся ссудой Дворянского земельного банка, так и не смогли адаптироваться к новым реалиям.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Обзор деятельности Центрального статистического комитета по статистике землевладения и сельскохозяйственной статистики в период 1863-1912 гг. – СПб., 1913. – С. 88.

2. Анфимов А. М. Крупное помещичье хозяйство Европейской России (конец XIX — начало ХХ вв.). – М., 1969. – 395 с.

3. Перельман С. Б. Помещичье хозяйство Казанской губернии в конце XIX — начале XX вв. // Вопросы аграрной истории Среднего Поволжья. Дооктябрьский период. – Йошкар-Ола, 1978. – С. 132-142; Смыков Ю. И. Сельскохозяйственные машины и орудия в пореформенной деревне Казанской губернии. – Казань, 1958. – 44 с.; Кабытов П. С. Аграрные отношения в Поволжье в период империализма (1900-1917 гг.). – Саратов, 1982. – 199 с. и др.

4. Никулин В. Н. Помещики Северо-Запада России во второй половине XIX — начале ХХ века: дис. … док. ист. наук. – Калининград, 2006. – 346 с.; Полх П. П. Помещичье хозяйство Новгородской губернии в конце XIX века: дис. … канд. ист. наук. – Великий Новгород, 2001. – 296 с. и др.

5. Фролова С. А. Дворянские усадьбы Казанской губернии (конец XVIII в. — первая половина XIX в.) // Краеведческие среды. – Казань, 2002. – Вып. 2. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.tatar.museum.ru/nm/kray_09.htm; Теплова Е. И. Хозяйство казанских помещиков первой половины XIX века // Краеведческие среды. – Казань, 2001. – Вып. 1. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.tatar.museum.ru/Nm/kray_10.htm.

6. Подсчитано по: Центральный статистический комитет МВД. Статистика землевладения, 1905. Казанская губерния. – СПб., 1906. – Вып. 7. – С. 10-13.

7. Там же.

8. НА РТ, ф. 81, оп. 2, д. 936, л. 41-48; ф. 259, оп. 1, д. 74, л. 8, 13 об.

9. Там же, ф. 81, оп. 2, д. 932, л. 2 об.-3.

10. Там же, д. 932, л. 32-33.

11. Там же, ф. 259, оп. 1, д. 491, л. 6.

12. Там же, ф. 81, оп. 2, д. 936, л. 33-34.

13. Там же, ф. 259, оп. 1, д. 656, л. 2 об.; д. 714, л. 2 об.

14. Там же, ф. 81, оп. 2, д. 932, л. 4.

15. Там же, ф. 1260, оп. 1, д. 11, л. 2 об., 3 об., 4 об., 5.

16. Статистику перезалогов см.: НА РТ, ф. 259, оп. 1, д. 672, л. 3.