Долгова С. Р. Забытый герой Северной войны (Князь А. Я. Хилков)

Забытый герой Северной войны

(Князь А. Я. Хилков)

Война России с северным соседом была неизбежна. России необходимо было вернуть утраченные в прошлом земли и получить выход к Балтийскому морю. В Москве уже несколько лет томились шведские посланники, ожидая подтверждения Кардисского договора (1661) от молодого русского царя Петра I, который пытался оттянуть начало войны, чтобы заручиться поддержкой своих союзников.

С уверением мира в 1700 г. в Швецию был послан князь Андрей Яковлевич Хилков (1676-1717), молодой, получивший образование в Европе, ближний стольник. Ему предстояло подготовить прибытие великих послов Я. Долгорукова и Ф. Шаховского для подтверждения мирных договоров. Перед отъездом в Посольском приказе Хилков получил секретный наказ, написанный, видимо, со слов самого царя. Он должен был сообщать, «с которым государством у свейского народа мир», «осторожно выведовать подлинных ведомостей» и т. д.¹

19 августа 1700 г. на королевской яхте А. Я. Хилков передал Карлу XII грамоты и произнес речь на итальянском языке, который он освоил, будучи на учебе в Италии. Через месяц после начала войны Хилков был арестован, посажен «за караул», а его пожитки были описаны и изъяты². Так началась полная опасности и страдания его жизнь в плену в течение 18 лет, вплоть до смерти в Швеции. Об этом свидетельствуют сотни неопубликованных и малоизученных писем Хилкова, хранящихся в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА).

По доношениям А. Я. Хилкова можно судить о его многосторонней деятельности в Швеции. На него была возложена дипломатическая миссия, забота о пленных, переговоры об их обмене и освобождении и, наконец, сообщения разведывательного характера. Последние мы считаем главной заслугой Хилкова перед Россией в период тяжелейшей Северной войны. На протяжении всего пребывания за рубежом резидент сообщал сведения о военном положении в Швеции, что было важно для русского правительства. Несмотря на опасность, в Россию регулярно приходили важные разведывательные данные, некоторые «особой цифирной азбукой», а иногда симпатическими чернилами на основе квасцов. На первых порах письма шли в Москву без цензуры шведской Коллегии канцелярии с помощью бранденбургского полномочного министра. После начала боевых действий и ужесточения мер надзора за корреспонденцией Хилкову приходилось большую часть своих донесений посылать «нароком», то есть тайно, считая, что люди, помогавшие ему, оказывают великую службу «нашему государю во всяких делех, не жалеют голов своих, а имена их знает Яков — полковник». Хилков предупреждал, «чтоб то шведам не уведано было о моей тайной корреспонденции; если то проведают, конечно умертвят безгодно» и обещал «всяко о том, как что возможно увидеть, писать непременно»³.

На протяжении своей миссии Хилков передавал достаточно точные сведения о количестве шведских войск. 21 апреля 1701 г. он писал: «Войск всех ис Стокхольма х королю пойдет 1 000 человек пеших и конных, а всех, сказывают, изо всех мест х королю их 15 000, иные говорят 27, а что правда, в том верно не знаю»⁴. Особенно важны были сообщения резидента в начале войны, когда русские войска терпели поражения (24 сентября 1701 г.): «Ныне лежат в Калмаре пять полков свейских, совсем готовы; которые тотчас пойдут чрез море в Ригу и Колывань, из нее пойдут в Сех. Сказывают, в тех полках 8 000, а чаю верно будет 6 000 человек»⁵.

Одной из особенностей сообщений Хилкова является его способность передавать самые разные сведения и слухи, чтобы русское правительство делало свои выводы, получая информацию из других источников. Об этом свидетельствует письмо от 28 января 1702 г.: «В прошлом декабре месяце который был бой близ Юриева Ливонского у войск великого государя с сведами, о том гамбурские вести ведомо чинят, что сведов от руских побито восм тысяч, обоз и пушки взяты и с поля сбиты. Сведы простой народ сказовают о том бою известию не согласующеся, но паче разнству иные говорят что только два сведских регимента и взято четыре полковника, а иные говорят, что пять тысяч побито и обоз взят. И от обозу внутрнее в Ливляндию гнаны были от руских три мили немецких. А знатнейшие от сведов в словах дело красующе правду в сердцах скрывают, сказывают что их войски были малы, а руских со сто тысяч, и будто первейшая от руских особа тамо сам был. А побито сведов только триста человек и шесть пушек взято, и будто руских пало больше нежели сведов»⁶.

В первые годы в письмах А. Я. Хилкова было много сведений о боях в Польше. В письме от 26 апреля 1702 г. мы читаем: «Да говорят в Стохгольме, что из Померской земли пойдет войско свейсковавосемь тысяч чрез Брандебургскую землю в Польшу и король свейский просил бранденбургского короля, чтоб он его войски пропустил»⁷. К письму от 12 января 1705 г. была секретная приписка: «8 региментов в уездах готовы, из которых 4 конных и 4 пеших; и окроме тех несколько рекрутов, вербованных в Померской земле, сказывают 8 региментов, о которых я не утверждаю, а сказывают, что все они с первыми кораблями из уездов, а из Померании сухим путем пойдут х королю»⁸.

Не менее важна была деятельность А. Я. Хилкова по облегчению жизни русских пленных. После тяжелого поражения под Нарвой в плен попало 10 генералов, 10 полковников и много других высших чинов. Именно А. Я. Хилкову, который также оказался в плену, пришлось вести переговоры об их освобождении и заботиться об их жизни в плену. С самого начала Петр I предпринимал усилия по обмену и возвращению пленных. Российские власти рассчитывали на сговорчивость шведской стороны после успешных военных кампаний 1701 и 1702 гг., когда были захвачены тысячи шведских пленных. 29 августа 1703 г. А. Я. Хилков направил в Государственный совет (Сенат) Швеции мемориал, в котором было объявлено о желании Петра I «учинить картель», то есть определить условия о размене и выдаче пленных, как это практикуется между «европейскими и христианскими государями». Второй мемориал А. Я. Хилков подал 14 мая 1705 г. В переговорах со шведским правительством проявились большие дипломатические способности А. Я. Хилкова.

Получив известие о нападении русской армии на Нарву, Карл XII приказал 9-10 октября 1700 г. посадить под арест Хилкова, отлучить от него всех слуг и конфисковать имущество. Тогда же последовал запрет на выезд из страны всем русским подданным; их имущество было конфисковано, а сами они «к тяжелейшей работе принуждены» и содержались в «жестоких тюрьмах». О трагической судьбе русских пленных можно прочитать почти в каждом письме А. Я. Хилкова.

Положение пленных в Швеции во многом зависело от отношения к шведским пленным в Москве. В связи с этим А. Я. Хилков постоянно напоминал о лояльном к ним отношении и возвращении в Москву из других городов. В исторической литературе уже прочно утвердилось мнение о том, что жестокое обращение с пленными было характерно для шведской армии и шведских властей. Это подтверждают и донесения А. Я. Хилкова. Вот некоторые отрывки из писем 1701-1702 гг.: «А ныне мы почитай Хрестовым именем кормимся, а в корму нам в королевском отказано и ничево не дают,.. а купецкие, государь, русские люди каждый день в работе и зело много мрут, потому что всего по три белых на день корму. Платья и рубах ничего нет, а морозы великие и работа тяжелая — грузят корабли всяким грузом»; «А русских купецких в Выборге с сорок человек умерло от голоду, из работы трудной…»⁹

После Полтавской победы в России оказалось большое количество «знатных» пленных, что позволило русской стороне вести переговоры со шведскими властями на равных по принципу «чин на чин». По этому поводу А. Я. Хилков писал в Россию 22 декабря 1709 г.: «Здесь общая наклонность к миру, особенно от того, что родственники знатнейших фамилий в плену. Мешает один король, говорит, он скорее переведет до последнего человека и не помирится, но всего не возвратит»¹⁰. По письмам А. Я. Хилкова мы можем судить о судьбе генералов, сподвижников Петра I Я. Ф. Долгорукова, Н. Ю. Трубецкого, И. И. Бутурлина.

В письмах имеется много новых сведений об умершем в Швеции имеретинском царевиче Александре Арчиловиче. Чтобы перевезти его тело в Россию Хилков настоятельно просил Посольский приказ срочно произвести обмен на трех русских, которые могли бы сопровождать гроб царевича. Находясь, как он пишет, в «убогом состоянии», А. Я. Хилков просит о «государевом жаловании» для пленных. О своем тяжелом положении, как свидетельствуют публикации в монографии Козлова¹¹, он писал родным братьям и жене. Для возможного обмена ему необходимо было расплатиться с долгами.

А. Я. Хилкова можно считать одним из инициаторов строительства крепости на о. Котлин, где был заложен в 1703 г. форт Кроншлот, главный фарватер, ведущий к устью Невы, где строилась новая столица — Санкт-Петербург. Так, в письме от 9 декабря 1702 г. он сообщал точное расположение о. Котлина: «Купецкие русские люди, которые здесь за арестом, сказывали мне, что от Канец в море 27 верст есть Котлин остров, которого никакому судну, окроме лодок, обойтить невозможно от Канец идучи в море, и из моря к Канцам ради песков и мелкости. А ход толко подле самого берегу того острова, как канал, и ежели, де, на том острове кто учинит крепость, тот силен будет в пропуске того места. И сие предложа, предаю в вашу волю и разсуждение. Только, что слышу, оставить без известия не смею»¹².

Хилков, несмотря на свои неоднократные просьбы, так и не был возвращен на родину. Как видим, русскому правительству во время войны был нужен человек, который регулярно сообщал разведывательные данные. А. Я. Хилков был одним из тех, кто внес огромный вклад в победу России над Швецией и способствовал облегчению жизни русских пленных и возвращению их на родину.

После смерти тело А. Я. Хилкова было привезено в Россию и похоронено в Александро-Невской лавре. Его оставшееся имущество привез его секретарь Алексей Ильич Манкиев, личность малоизвестная, но легендарная, так как в XIX в. его сделали автором книги «Ядро Российской истории».

В 1770 г. знаменитый археограф, директор Московского архива коллегии иностранных дел (МАКИД)* Г. Ф. Миллер опубликовал книгу в типографии Московского университета (в XVIII в. под именем Хилкова она выдержала еще три издания). Вполне возможно, что Г. Ф. Миллер использовал хранящуюся в архиве рукопись¹³, или она была передана ему Голицыными, которые наследовали имущество дочери А. Я. Хилкова. Г. Ф. Миллер был близко знаком с семьей Голицыных. В 1767 г. дом, принадлежавший дяде Алексея Дмитриевича Голицына (муж Ирины Андреевны Хилковой) фельдмаршалу Михаилу Михайловичу Голицыну (1675-1730), был куплен для МАКИД. Его нашел после долгих поисков Г. Ф. Миллер; он сумел убедить императрицу в необходимости выделения денег для покупки под архив нового здания¹⁴. В это время Г. Ф. Миллер мог получить рукопись книги «Ядро Российской истории кн[язя] Хилкова», которую при описании его портфелей отметил Н. В. Голицын¹⁵.

В фонде Г. Ф. Миллера Российского государственного архива древних актов (РГАДА) обнаружены подготовительные материалы к изданию книги: предисловие «К читателю» и посвящение «Государю Петру Алексеевичу» с подписью «А. Х.»¹⁶. К сожалению, Г. Ф. Миллер не использовал их при издании книги, а написал свое собственное предисловие, в котором использовал документы ф. 96 (Сношения России со Швецией) и свои генеалогические разыскания о роде Хилковых.

Посвящение А. Я. Хилкова Петру I и его обращение «К читателю» было важно для установления авторства книги. Они являются ответом историку Н. В. Калачёву, посвятившему А. И. Манкиеву очерк в статье «Писатели русской истории XVIII в.», в которой он недоумевал: «неизвестно на каких основаниях» Г. Ф. Миллер приписал Хилкову авторство «Ядра Российской истории»¹⁷. При этом он ссылался на «отыскание древних списков, где есть посвящение Петру I, подписанное буквами «А. М.». Рукопись с посвящением была обнаружена при описании Румянцевского музея А. Х. Востоковым и сейчас хранится в Научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ)¹⁸.

Рукопись была в частных руках, на ней имеются владельческие записи: на нижнем поле «сия книга написана от нонешнего 1803 году, будет оной 88 году (л. 4); на л. 5 «Алексея Гостева»; на л. 214 об. «1795 году сия книга куплена мною, добрисном жителем  Иваном Архиповым Тогултаровым в Нежине». Рукопись написана церковно-славянским шрифтом (с юсами). Наклейка на рукописи «гр. Румянцев», надпись «2 руб. 50 коп.» Таким образом, рукопись приобретена графом Румянцевым после многих владельцев. Посвящение Петру I подписано двумя буквами «А. М.». При описании рукописи А. Х. Востоков дает такое описание: «Ядро Российской истории в 178 л., кроме заглавного и двух листов посвящения, полуустав; начало XVIII в.»¹⁹

Управляющий МГАМИД князь М. А. Оболенский имел в своем собрании две рукописи «Ядра Российской истории». В одной из них помещено обращение А. Я. Хилкова «К читателю», в другой имеется следующая запись на переплете почерком первой половины XVIII в.: «Писана трудами князем Хилковым, в Стокгольме, в плену». На титульном листе красиво исполненное киноварью также стоит имя Хилкова²⁰. Несмотря на это, М. А. Оболенский пытался подтвердить авторство А. И. Манкиева архивными документами, опубликовав два его последних прошения 1723 г., не сказав, что в прошении от 8 мая 1723 г. императору Петру I А. И. Манкиев пишет: «Книжица (которой титул Ядро Гистории Российской) Вашему Императорскому величеству чрез благородного господина Александра Ивановича Румянцева всенижайше от меня поднесенная…»²¹ Как видим, он не называет себя сочинителем; мог поднести рукопись А. Я. Хилкова, являясь его помощником и переводчиком со шведского языка, так как книги для сочинения в плену использовались в основном на этом языке.

Книга «Ядро Российской истории» выдержала несколько изданий. Ее копировали и в XIX в. Возможно, новые архивные документы позволят вернуться к вопросу об авторстве сочинения. Мы присоединяемся к мнению Г. Ф. Миллера о том, что автором книги «Ядро Российской истории» является высокообразованный сподвижник Петра I А. Я. Хилков*.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Российский государственный архив древних актов (РГАДА), ф. 96 (Сношения России с Швецией), оп. 1. 1700 г., д. 1, л. 1.

2. Там же, д. 10, л. 112.

3. Там же, 1703 г., д. 1, л. 7-7 об.

4. Там же, 1701 г., д. 2.

5. Там же, л. 14.

6. Там же, 1702 г., д. 1, л. 1-1 об.

7. Там же, л. 13-13 об.

8. Там же, 1705 г., д. 1, л. 1-2 об.

9. Там же, 1701 г., д. 2, л. 3-3 об.

10. Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. – СПб., 1863. – Т. 4. – Ч. 1. – С. 65.

11. Козлов С. А. Русские пленные Великой Северной войны 1700-1721. – СПб., 2011. – С. 297-302, 304-306, 308-310.

12. РГАДА, ф. 96, оп. 1. 1702 г., д. 1, л. 41-41 об.

13. Там же, ф. 181 (Рукописный отдел библиотеки МГАМИД), оп. 1, д. 30. Митрополит Евгений (Болховитинов) утверждает, что в распоряжении Миллера было три списка рукописи (см.: Словарь русских светских писателей. – М., 1845. – Т. 2. – С. 236).

14. Долгова С. Р. Рассказы о Москве. Из архивных находок. – М., 2009. – С. 35.

15. Голицын Н. В. Портфели Г. Ф. Миллера. – М., 1899. – С. 19.

16. РГАДА, ф. 199, оп. 1, порт. 150, ч. 15, л. 2-3.

17. Архив историко-юридических сведений, относящихся до России. – М., 1855. – Кн. 2. – Отд. III. – С. 1.

18. Научно-исследовательский отдел рукописей РГБ, ф. 256, оп. 1, д. 270.

19. Востоков А. Описание русских и славянских рукописей Румянцевского музея. – СПб., 1842. – С. 391. – № CCLXX.

20. РГАДА, ф. 201 (Рукописное собрание М. А. Оболенского), оп. 1, д. 130, 131.

21. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ), ф. Приказные дела новых лет, оп. 158/3, д. 57, л. 6-7. Опубликовано: Оболенский М. А. Сведения об авторе «Ядра Российской истории» А. И. Манкееве // Библиографические записки. – 1858. – № 2. – С. 38-39.

№ 1. Письмо князя А. Я. Хилкова главе Посольского приказа Ф. А. Головину

Милостивой мой государь Феодор Алексеевич.

Известно милости твоей чиню, октября в 9 день по указу королевскому поставлен ко мне караул в хоромах, и на дворе моем два человека ундер афицеров и дватцать в доме моем, и подьячие и люди мои все от меня отлучены по иным хоромам. И с того числа аж до сего времени в том терпении мое пребытие. А марта в 29 день пришел ко мне градцкой фискал и ратманы, сказали мне, что по указу королевскому весь мой пожиток и денги, что было запечатано, велено взять на короля. Для того, что у Книпера* де и у иных их камисаров все на Москве обрано, и они сосланы в сылки. И что было запечатано и что незапечатано было все оценили и платье мое, и лошади, и кореты, и телеги — все без остатку. Толко кафтана з два оставили в чем в избе ходить и все будут продавать. А иное и с того числа и продали, а что государь в прежнем моем писме писано, что все от меня взяли, кроме платья моего, и тот указ от них сказан был спрева марта в 29 день, а сей последней указ сказали апреля в 4 день.

После того моего писма, что до милости твоей писал и которой был при мне запас купленной также и посуда поваренная, все переписали и взяли, толко оставили блюд с пять для пищи и для денег велели писать к Москве. А то писмо казать в Канцелярии их, и я писмо писал к милости твоей, и в том писме написано было все их поведение, как они со мною поступают и они того ничего не велели писать, а толко велят писать что нужда мне есть в денгах, что милость великого государя была нам прислание денег.

И апреля в 19 день взяли они у меня два писма на имя милости твоей писаны, и послали чрез брендебурскую почту. И в тех писмах ничего не писано для того что они брали в Концелярию и смотря, вычерня, велели послать. И для подлинного известия тебе моему государю посылаю ныне сие мое бедное прошение, сотвори с нами милость, заступи у великого государя, чтоб милость над нами показал и не помереть бы нам всем голодом. А что чего купим для пищи и за то даем впятеро, да вшестеро перед настоящим.

Купецких людей говорят, что всех сослали в город Далан для работы, а правда или нет верно не знаю. Войск всех из Стокхолма поидет 10 000 человек пеших и конных, а всех, сказывают, изо всех мест поидет х королю их 15 000, иные говорят 27 000, а что правда, о том верно не знаю. Люд новой все бран из уездов, даточные толко тысячи с три старых, и те не вместе все по разным полкам.

Из Стокхолма апреля в 7 день пошол на кораблях Уплянской полк 1 200 человек, полковник их Левин. А в другой апреля в 22 день пошол на караблях же генерал Стуарт, он генерал квартимеистер, да с ним два полка салдат. А в тех полках сказывают 10 000 человек. И всем им ветер противной был, аже до сего числа стояли за погодою в устье морском.

Полоняников руских из Колывани скоро ожидают в Стокхолме, а сказывают, всех привезет знатных из салдат человек с триста и достальных купецких людей, которые были в тех городех. А за зимою нельзя их было привесть, ныне привезены будут на тех кораблях, на которых пошли салдаты в Колывань.

А буде государь купецких людей сошлют из Стокхолма, и мне ни о чем писать будет невозможно к Москве ни строки и никулды никуды, а сии писма великим трудом посылаем и в великом страхе.

Апреля в 11 день пришла грамота от короля в Стокхолм, что войска посылали не мешкав, и по тому указу делают скорея прежнево. А то все началось миру. Да здесь же говорят, бутто под Азов салтан идет с войски, и будто на нево бунтовали энчары. Еще ж сказывают, что будто будет в Польши новой король Яков королевич. Прежнеи и иные многие враки, о которых писать лишь бумагу терять. Где в Европе, государь Феодор Алексеевич, я был, нигде такова лживаго государства не видал. Все лгут и себе манят, и все лесть и выведании толко от сторонних зел люди жестоки.

А в указе королевском написано, что все от меня взять мое, так как и у купецких людей побрано. Писал о денгах чем в преж жить к Москве и о том прошу милости, пожалуй учини известно великому государю мое страдание и яви свое заступление, чтоб милость великий государь мне, также и при мне будущим по указу ево великого государя переводчику и подьячим, в том нашем страдании явил милость свою, чем нам питаться и не помереть з голоду. А нынче почитай именем Христовым питаемся, для того что взять негде, да и для Бога подать не хотят, и всяк боится.

Купецкие работные люди многие помирают от великой работы. Работа жестокая, а пить есть нечего, толко дается по три белых в день человеку.

При сем раб твой Андрюшко Хилков челом бьет из Стокхолма в сем писме. Послана чрез дацкую почту цыфирное писмо апреля в 26 день.

(Подпись).

РГАДА, ф. 96, оп. 1. 1701 г., д. 2, л. 6.

№ 2. Письмо князя А. Я. Хилкова главе Посольского приказа Ф. А. Головину

Милостивой мой государь, отец Феодор Алексеевич, многолетно здравствуй навеки.

Известно чиню: сентября в 9 день из Стокхолма 4 корабля с запасы военными в Ригу, з бомбами и з мозжары с свинцом, с серою, с порохом. И в  Диноминшанцы хотели бомбардирить, а на тех кораблях было людей с лишком с семьсот человек и пушкари, о которых я пред сею почтою писал, и не дошед Диншанц, все те четыре карабли разбило, и все люди и припасы пропали.

Здесь же ведомости частые из полков, где сходятся с русскими войски, не получают свеяне себе прибутку, чего у Господа всегда просим, дабы так им было. И в том свеяне гораздо печалны, а о войских ведомостях, милостивейшей, ближе Двернея известно.

Генерал и все русские неволники в добром здоровье, и зело в домех своих жить всем нам волно, и мне с приезду генералов в Стокхолм месяца с полтара спустя допустили людей моих ко мне, и во всем великая легость. При прежнем езжу в дом генералов к службе и после службы у них сижу, и когда случай оседаю, и то позволено, ограда держатца, и чаю, что и их ко мне в дом пустят, когда оседать.

А что мое взято, то все по-старому, и ничто продано, ожидают писма от Книпера, и я прошу у тебя, государя моего, милости, чтоб у Книпера ничево не брать, и отписал он, что у него ничего не взято, тогда по ево писму тотчас мне мое отдано будет. А ежели мое от меня будет вечно отлучено, и мне вечно разорится и в нищие пойти будет, сам Бог весть, и нынечное мое разоренье, окромь того в убытках, а ежели в том милости твоей не будет, и я весь разорюсь вечно с лишком на семь тысеч по московской цене от меня всего моего пожитку взято.

Ныне лежат в Калмаре и в Калмысгам пять полков свейских совсем готовы, которые тотчас пойдут чрез море в Ригу и в Колывань, а оттул, сказывают, что в Курлиндию, ис нее пойдут в Сех. Сказывают, в тех полках 8 000, а я чаю верно будет 6 000 человек. Збираны те полки с уездов установочное число их региментов в прошлом годе, а у дела нигде не были, и збираны из розных уездов.

За премногую милость брата твоего, государя моего, Автамона Михайловича*, множественно тебе, государю моему, челом бью. Зело ко мне милостив и в нищете моей жалует, не оставляет, в чем ему возможно, и я за вашу милость вечно и з домашними своими богомолен. Ивану Ивановичю Бутурлину** допущено все, как и другим волность.

Всякие товары в Стокхолме зело вздорожали, а паче всех других юфть. Пожали года три не будут возить пенки и других товаров, зело им нужда будет в их флоте без пенки. И ныне все плачют и желают, чтоб мир был скоро. Сей год еще продают те тавары, которые взяты у русских на кораля, и за них цену берут вдвое, а ежели в новой год не будет […]*** ничево, и многим ходить босым им будет.

При сем Андрюшка Хилков челом бьет.

Из Стокхолма в 24 день сентября.

(Подпись).

РГАДА, ф. 96, оп. 1. 1701 г., д. 2, л. 14.

* С 1832 г. — Московский главный архив Министерства иностранных дел (МГАМИД).

* Работа выполнена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект № 12-01-00263.

* Т. Книпер (Книперкрон) — шведский резидент в Москве (здесь и далее подстрочные примечания к документам автора вступительной статьи).

* Головин Автоном Михайлович (1667-1720) — полковник, затем генерал от инфантерии, старший из трех сыновей боярина М. П. Головина, сподвижник Петра I.

** Бутурлин Иван Иванович (1661-1738) — российский генерал.